Вокруг домов ютились палатки. Подобно своему ненадежному крову, заведения, расположенные в этом палаточном городке, обычно были недолговременными и не всегда полезными: салуны и танцзалы, дешевые столовые, бани, спальные бараки, игорные дома и торговые палатки.
Холт провел их по центральной части города к улице, состоявшей из зданий-палаток. Фасады их были покрыты деревом для придания им более респектабельного вида. Там он показал временную контору-правление железной дороги «Монтана сентрал энд маунтин»… Над внушительным деревянным фасадом висела табличка с золотыми буквами, а за дверью, как и за всеми остальными, открывалась большая брезентовая палатка. Внутри было несколько столов и карты с обозначением железнодорожного маршрута и земельных участков вдоль него, предназначенных на продажу.
— Добро пожаловать в офис железной дороги «Монтана сентрал энд маунтин»! — с гордостью объявил Холт. — Как только будут проложены колеи и мы получим прибыль, выберем место и построим настоящее здание.
Даймонд чувствовала на себе взгляд Беара и решила пока придержать свое мнение. Она видела новые предприятия, которые зарождались в куда более скромных условиях и со временем становились весьма успешными. Ей не хотелось критиковать «Монтана сентрал энд маунтин» только за то, что его владелец не совсем красивым способом добыл себе капитал.
— Есть вопросы, мисс… миссис Макквайд? — спросил Холт.
— Только один, мистер Финнеган. — Он поднял палец и улыбнулся обаятельной ирландской улыбкой. Даймонд поправилась: — Холт. Где здесь можно помыться?
Бани миссис Гудбоди располагались несколькими дверями дальше и обозначались наспех написанной табличкой, сулившей горячую воду, полотенца по умеренной цене и мыло за дополнительную плату.
Даймонд передала возмущенного Робби Беару, сказав, чтобы кто-нибудь как следует потер мальчика мочалкой, а сама вошла в дверь с табличкой «Для женщин». За один доллар ее провели в высокую деревянную кабинку под открытым небом с большой медной ванной, грубым стулом и рядом крючков для одежды. Служительница вручила ей кусок простого мыла и жесткое полотенце и вскоре вернулась вместе с мальчиком, который принес ведра с водой.
Закрыв глаза, чтобы не видеть грязного налета на ванне и того, что могло плавать в воде, Даймонд со стоном погрузилась в тепло. Если бы можно было вообще не открывать здесь глаз! Тогда бы она многого не видела — например, того, как Беар пристегивает к ремню револьвер перед тремя типами с такими кислыми минами, словно они наглотались за завтраком девятицентовых гвоздей.
Чего он хотел, черт возьми? Чтобы его убили? Только сейчас у нее перестало сосать под ложечкой. Беар имел жуткую привычку реагировать на любую угрозу с помощью физической силы. В Балтиморе это вызывало у нее замешательство и некоторую неловкость, здесь же могло привести к самым печальным последствиям.
Эти типы на вокзале откровенно пялились на него, не боясь, а может быть, даже надеясь спровоцировать на ответные действия. И Беар оправдал их надежды — встал прямо перед ними и нацепил на ногу свой револьвер. Сердце Даймонд остановилось, когда его большие гибкие пальцы застегивали кобуру над самым коленом. Она прочла немало книг о жизни на Западе и знала, что, если мужчина подвешивает свое оружие, значит, он намерен им быстро воспользоваться.
«Вот я и на Западе!» — подумала Даймонд, невольно вздрогнув. И этот самый Запад оказался точно таким же грубым и диким, как было описано в ее книгах. Здешнее общество и закон зависели от честности и совести людей. Чтобы привнести цивилизацию в эти края, надо быть сильным, благородным и передовым человеком, а не размахивать револьвером, изображая из себя Кактуса Джека или Черного Барта. Если Бартон Макквайд именно так представлял себе прогресс, то неудивительно, что ему никак не удавалось получить ссуду на свою драгоценную железную дорогу. В данный момент он был всего в полушаге от самого первобытного варварства.
Намылившись и погрузившись в воду, девушка вспомнила, как он расправился с бедным Элсуортом на вечеринке у Вассаров, как он нес ее, когда она упала в обморок, и как он закинул ее на плечо и увез в Монтану.
— Внутри у нее поднималось тепло, не имевшее отношения к горячей воде, в которой она сидела. Даймонд застонала и, резко выпрямившись, принялась тереться мочалкой. Что тут говорить, если она находит его сильный, решительный, непостоянный характер таким восхитительным?
Потом были самые приятные минуты. Высушив полотенцем волосы и заколов их кверху, она надела новые панталончики, лифчик, чулки и крепкие новые сапожки. Девушка невольно провела рукой по красивому ситцу своей новой блузки и потеребила в пальцах скромное кружево на воротнике. Блузка была замечательной. Как раз такую она выбрала бы и сама… если бы ей разрешили пройтись по магазинам…
Быстро одевшись, Даймонд положила остальные вещи в сумку и начала выбираться из лабиринта купальных кабинок к входной двери заведения миссис Гудбоди.
Там, привалившись к стене возле входа на мужскую половину, стоял Беар — высокий, мускулистый и такой обворожительно западный… в своих неизменных облегающих голубых брюках, ковбойских сапогах, простой хлопчатобумажной рубашке с закатанными рукавами, кожаном жилете, ставшем маслянисто-мягким от времени, и, конечно же, шляпе, низко надвинутой на глаза. Даймонд остановилась в дверях и уставилась на него. Ей казалось, что она смотрит на незнакомца, красивого и грозного жителя опасных, но волнующих мест. Внутри ее всколыхнулась восхитительная горячая волна, когда она вспомнила… —