Таким образом он хотел хоть немного остыть, не желая усугублять отношения с женой, выплескивая на нее тот гнев и те обвинения, которые накопились у него в душе. Даймонд наверняка пыталась по-своему помочь, а в результате только испортила все дело. Надо оставаться спокойным и, не теряя хладнокровия, продумать будущий разговор с ней. Сумеет ли он изложить свои требования, запретить ей вмешиваться в его железнодорожное предприятие и решать такие сложные вопросы, какие она пыталась решить сегодня днем?
Чуть позже Даймонд, как обычно, пошла по лагерю с большим эмалированным кофейником, и Беар видел, как оборачиваются мужчины, наблюдая за его реакцией. Черт возьми, как же так получилось, что отношения с женой стали предметом внимания всех рабочих бригады?
Однако больше всего он разозлился, когда она направилась к нему — спина прямая, подбородок вздернут, — всем своим видом показывая, что делает ему огромное одолжение. Беар поднял голову и неожиданно встретился с ее взглядом. Голубые молнии этих глаз пронзили его насквозь.
Она злилась на него!
Обескураженный этим всплеском женского гнева, он вскочил на ноги, вырвал кофейник у нее из рук и во второй раз за день забросил ее себе на плечо. Она лягалась и вопила, но он неумолимо тащил ее через весь лагерь, мимо пикетной линии, за кучи кустов, вывороченных с дорожного полотна… в вечерние сумерки.
Когда он поставил ее на землю, она была вне себя от ярости и страха. Его выходка лишила ее дара речи.
— Что, черт возьми, ты делала сегодня днем? — прорычал он.
— Спасала твою чертову железную дорогу, — сказала она, тяжело дыша, — не говоря уж о твоей упрямой, самолюбивой шкуре!
— Меня не нужно спасать.
— Еще как нужно! Если не от Бичера, то от тебя самого. Ты собирался устроить перестрелку, как какой-нибудь разбойник из дешевого романа. Это нелепо… самонадеянно… смешно…
Ее тирада лилась ему на голову расплавленным свинцом. Он схватил ее руки выше локтей.
— Ты сама не знаешь, что говоришь, — уже спокойнее заявил он. — Бичер — опасный сукин сын и не моргнув глазом может убить меня, тебя или Данверсов. Уже не в первый раз он прибегает к угрозам и насилию, пытается сорвать строительство «Монтана сентрал энд маунтин» — и благодаря тебе не в последний.
— Поэтому ты решил пойти на него с револьвером?
— Я решил бросить ему вызов. Это была бы честная драка.
— Если бы ты его застрелил, это было бы убийство. — Голос ее постепенно повышался. — Так-то ты понимаешь идею прогресса? Мнишь себя судьей, присяжным и палачом? Неудивительно, что твоя проклятая железная дорога разваливается на части!
— Она вовсе не разваливается на части!
— У тебя нет нормальной полосы отчуждения, ты с трудом прокладываешь по две мили в день и думаешь только о том, как бы побегать по округе, размахивая револьвером, и поиграть в ковбоя, — сказала она. А когда я пытаюсь помочь…
— Помочь? — взревел Беар. — Хороша помощь — влезть в самую гущу мужской разборки! Я не играю в ковбоя! Это не простое светское недоразумение. Здесь люди живут и умирают за свои слова. Ты не имеешь права вмешиваться в то, чего не знаешь и совсем не понимаешь.
— Не понимаю? — Она вырвалась из его рук и отступила на шаг. — Я все прекрасно понимаю! Ты чуть не лишился жизни из-за того, что тебе невыносимо принимать помощь от женщины. Ты так стремишься уберечь свою драгоценную «Монтана сентрал энд маунтин» от любого вмешательства, что ни за что не позволишь мне помочь! Это не только эгоистично и оскорбительно, Беар Макквайд, это просто глупо!
Каждое слово жены обжигало его огнем. Эгоистично? Еще никогда и никто не обвинял его в эгоизме. Просто не было повода. Вечный изгой, он не имел того, что можно защищать от других.
— Значит, я эгоист, упрямец и глупец? — сказал он, цедя каждое слово. — Ну что ж, по крайней мере я не лезу туда, куда не надо.
«Куда не надо…» Одной ужасной фразой он очертил их прошлое, настоящее и будущее. Макквайд видел в ней инвестора и приятную любовницу… но не равноправного партнера по бизнесу и главную часть своей жизни. Железная дорога была его собственностью, и он не хотел делить ее с женой. Пусть даже его предприятие прогорит, но он не позволит ей вмешаться!
Пока они так стояли лицом к лицу и тяжело дышали от волнения, вдали послышался топот лошадиных копыт. Беар с трудом оторвал взгляд от лица Даймонд и увидел тусклое свечение вдоль горизонта… желтое и зловеще серое… искры и дым. Охваченный обидой и гневом, он не сразу понял, что это такое. Потом с трудом разглядел силуэт всадника, который волочил за собой что-то горящее. Что-то горящее.
Даймонд хотела заставить мужа обернуться к ней и ответить на вопросы, которые ее тревожили. Но тут она поняла, что он не просто отвернулся: он что-то заметил! Горизонт медленно озарялся странным серым светом, но свет этот не имел никакого отношения к только что зашедшему солнцу. Вдали просматривались лошадь и всадник. Беар окинул глазами южный горизонт. Даймонд проследила за его взглядом и увидела там еще одну темную фигуру на лошади… за вторым всадником поднималась такая же серая дымка.
— Проклятие! — Беар резко повернулся и бросился к поезду, крича во все горло: — Пожар! Прерия горит!
Мгновение Даймонд стояла на месте и разглядывала лошадей на дальних холмах. До нее дошло, что они что-то тянут за собой, поджигая траву. Она посмотрела на север, потом на юг… потом на Запад. Там, озаренный тусклым закатом, скакал третий всадник. Пожар! Со всех сторон!
Подхватив юбки, Даймонд побежала к поезду. Скоро пламя поползет по сухой траве, окружая их кольцом. Добравшись до своего вагона, она услышала командный голос Беара, доносившийся из центра лагеря, а также крики и возню рабочих, которые пытались спасти оборудование и инвентарь. Даймонд помчалась к мужу. Отдав распоряжения мужчинам, работавшим в кабине локомотива, он обернулся и наткнулся на жену.