— Там, впереди, на холме, расположены лагеря переселенцев, мистер Най.
В первом лагере они не обнаружили ничего необычного. Их глазам предстала мирная картина — горели костры, пуская в небо столбы дыма, всюду бегали и весело смеялись босоногие дети. Их заливистый смех напоминал пение птиц. В других лагерях царил полнейший беспорядок. Палатки здесь были поставлены кое-как — брезент с одной стороны просто закрепили кольями, воткнув их в землю, а с другой стороны подперли деревянными шестами.
Здесь грязные и унылые дети сбились в маленькие стайки, словно испуганные птички, а взрослые, которые еще не успели заразиться холерой, ходили, словно привидения, между грязными соломенными тюфяками, на которых лежали несчастные больные. Най придержал лошадь, и они медленно поехали между фургонами и палатками, пытаясь найти кладбище. Брианна с ужасом смотрела на открывшуюся ее взору картину болезни и смерти.
Кладбище оказалось намного больше, чем она предполагала. Некоторые могилы были просто огромными, размерами с целый фургон. Наверное, в них были похоронены целые семьи. А может быть, такие большие могилы рыли для того, что облегчить труд землекопов, и в них клали совершенно чужих друг другу людей. На многих надгробиях не было никаких надписей.
Три тела, завернутые в грязные одеяла, возле которых роились стаи мух, лежали на влажной земле, ожидая захоронения. Рядом с ними высокий и невероятно худой человек, стоявший по колено в прямоугольной яме, спокойно работал лопатой, выбрасывая через плечо комья сырой земли. Он не обратил никакого внимания на мужчину и женщину, которые, выйдя из экипажа, молча бродили среди свежих могил.
На деревьях сидели стаи ворон. Их громкие крики не казались такими ужасными по сравнению со стонами умирающих и печальными стенаниями людей, покидающих лагеря. Одна ворона набралась смелости и подлетела к мертвому, источающему гнилостный запах, телу. Она опустилась на землю и подскочила к светловолосой голове мертвеца. У Брианны комок подступил к горлу, когда она увидела, что птица начала клевать лицо покойника.
— Сюда, — сказал Най, склонившись над деревянным, на скорую руку срубленным крестом.
Брианна поспешила к нему. Эта могила, в отличие от многих других, которые представляли собой просто земляные холмики, была обложена дерном. Опустившись на влажную траву рядом с этой могилой, она прочитала надпись, вырезанную на деревянном кресте: «Джулия Энн Сомервилл, 31 год, умерла 20 апреля 1849 года». Прижав ладони к лицу, Брианна с ужасом прошептала:
— О Боже! Значит, это правда.
Най поднялся с земли и отошел в сторону, чтобы дать ей возможность предаться своему горю наедине. Она не плакала, просто молча сидела, неотрывно глядя на одинокую желтую маргаритку, которая росла в траве возле креста. Наконец она встала и подошла к Наю.
— Я готова. Мы можем возвращаться, — сказала она.
Он внимательно вгляделся в ее лицо. Она казалась спокойной и даже какой-то отстраненной. Уж слишком спокойной. Ему очень захотелось обнять ее, но он подавил этот порыв и, положив руку ей на талию, повел к экипажу.
Они молча ехали среди фургонов и палаток. Перед Брианной то и дело разворачивались сцены безутешного горя. То ей на глаза попадалась мать, которая утешала своих лишившихся отца детей, то отец, который нес на кладбище безжизненное тело своего сына-подростка, то умирающий мужчина, который диктовал друзьям последнее письмо к своей оставшейся дома семье.
Они проезжали мимо последних фургонов, когда Брианна увидела какую-то одинокую фигурку. Ребенок, который едва научился ходить, грязный и полураздетый, громко плакал, а вокруг не было ни души.
Брианна положила руку на руку Ная.
— Остановитесь. Здесь что-то не так. Похоже, что этот ребенок потерялся.
— Я сейчас посмотрю, — сказал он, останавливая экипаж.
Однако, пока он привязывал поводья, она уже спрыгнула на землю.
Эта маленькая девочка была одета только в короткую шерстяную нижнюю сорочку. Ее голые ягодицы и ноги были измазаны фекалиями. Брианна непроизвольно сжалась от ужаса, когда эта несчастная маленькая девочка протянула к ней свои грязные ручонки. Однако от стоявшего рядом фургона исходила такая сильная вонь, что вид несчастного ребенка уже не вызывал удивления и возмущения. Оттуда пахло смертью. Брианна снова почувствовала приступ тошноты. Она все-таки заставила себя подойти к фургону, несмотря на то что боялась увидеть там нечто ужасное.