Анна потерла воспаленную кожу на голове и попыталась справиться с животным страхом, охватившим ее. «Раз план Спинера взять ее голодом не сработал, он определенно придумает еще какую-нибудь пакость», — пронеслось у нее в голове. Анна опять припала к котелку, но уже без прежней жадности — аппетит пропал. Во рту было кисло, и с желудком творилось что-то неладное. Она заставила все же себя съесть содержимое котелка, не вынеся мысль, что еда может пропасть.
Поев, она направилась к баку с морской водой рядом с камбузом, где и помыла котелок. Потом спустилась в трюм и без сил растянулась на соломенном матрасе.
Беспокойно проспав несколько часов, она проснулась среди ночи. Вокруг все спали. У Анны раскалывалась голова от духоты в трюме, а желудок отвечал на каждое движение корабля. Рядом с ней на нарах выводила носом свои рулады вдова из Корка.
Анне захотелось глотнуть свежего воздуха. Она пробралась через спящих в жуткой тесноте людей и взобралась на трап, ведущий к багажу эмигрантов.
Когда она подошла к люковому трапу, слабо освещенному лампой, кто-то дотронулся до ее руки:
— Не засиживайся наверху.
Это был Дэйви Райен, рыжеволосый парень, выходивший против Флина. Была его очередь дежурить ночью — следить за вентиляцией и приглядывать за мародерами, замышлявшими какую-нибудь очередную пакость.
Он усмехнулся:
— Ты хочешь, чтобы я тебе проводил, дорогая?
— Ах, Дэйви, меня тошнит! Его улыбка исчезла.
— Извини, раз так.
Он посветил Анне, и она, поднявшись по трапу, вышла на палубу. Ночь была темная и безветренная. Внезапный блеск молнии осветил мачты, камбуз и уборные.
Анна почувствовала, что ее сейчас вырвет. Зажав руками рот, она перебежала через палубу к ограждениям и повисла на них — дрожащая и слабая; потом упала на колени, глубоко дыша. Упершись головой в переборку, посидела так, пока к ней не вернулись силы.
Через какое-то время она поднялась и прополоскала рот солоноватой водой из бака. Вернувшись к ограждению, оперлась на него в тихой темноте, стоя лицом к ветру, наслаждаясь его свежестью. Внутри у нее было пусто, но чувство голода исчезло. Сейчас было бы хорошо принять ванну с горячей водой и с куском ароматного мыла да найти уголок, где можно было постирать платье. Но ничего… В Нью-Йорке все будет чистым и новым. Прошлое уйдет, останется только многообещающее будущее.
Неожиданно Анна услышала звук тяжелого удара и сдавленное проклятие и обернулась. В темноте она узнала спотыкающуюся фигуру. Спазм страха сжал грудь. Господи помилуй, это же Спинер!
— Что тебе надо? — спросила она.
— Вот сейчас я тебя и возьму, — проговорил он, качаясь, и подошел ближе.
От страха Анна ослабла. С диким криком она оттолкнулась от ограждения, решив проскочить мимо него к люку. Но Спинер поймал ее за запястье и сильно сжал руку. Анна набрала воздуха, чтобы закричать, но прежде чем издала звук, он ударил ее в лицо. Он схватил ее за волосы и потянул вниз. Боль пронзила все ее тело. Анна изо всех сил пыталась удержаться на ногах, но внезапно Спинер подсек ее снизу, и она упала на палубу, ловя воздух и слыша свои собственные крики о помощи.
— Помогите! — Это крик или шепот?! А может быть, только мысль?! — Господи, помоги!
Он ударял ее головой об обшивку снова и снова. Затем стал жадно целовать ее ртом, из которого разило луком и виски. Его рука шарила по платью, обрывая пуговицы и раздирая ткань. Грубые руки мужчины больно сдавили ее грудь. Пальцами Анна тыкала ему в лицо и глаза. Она боролась из последних сил.
Внезапно она почувствовала на шее что-то холодное и гладкое. Нож! Анна прекратила борьбу, от страха пресеклось дыхание. Спинер медленно провел ножом по горлу, в нескольких местах порезав кожу. Анна издала слабый звук мольбы.
Спинер приподнялся и вгляделся ей в лицо:
— Я тебе отрежу сиську и перережу горло, если не перестанешь драться! Так, поглядим, что у тебя тут…
Он был пьян и никак не мог добраться до подола ее платья. Наконец, это ему удалось. Жаркие руки коснулись ее ног. Анна слышала собственные рыдания ярости и страха. Ей была невыносима сама мысль о подобном насилии. Не для этого позора она страдала и экономила, стараясь забыть свои неприятности! Не такого конца заслуживали ее мечты о достойной жизни в Америке!
С неистовой силой она неожиданно уперлась в грудь Спинера и встала на колени. Моряк упал на спину, зарычав от гневного изумления. Нож стукнулся о палубу. Анна бросилась за ним, чувствуя себя просто безумной. Спинер что-то забормотал, пытаясь встать… Рука Аны наткнулась на нож — пальцы сомкнулись на гладкой деревянной рукоятке. Спинеру удалось дотянуться до нее, но девушка успела отпрянуть. Ее мысли были кристально ясными. «Он пьяный, двигается медленно, — думала она. — Я намного проворнее и бдительнее… Только бы он не схватил меня!»
Спинер поднялся, спотыкаясь и проклиная все на свете. Анна встала на ноги, но как только начала выпрямляться, наступила на подол и упала на колени. Боже мой! Он перед ней! Инстинктивно она откинулась на спину, подняв нож, чтобы заставить его остановиться.
Он молча надвигался на нее.
— Стой! — закричала Анна.
Не обращая внимание на предостережение, он бросился на нее, сам себя нанизав на выставленный нож. Лезвие входило в него сначала тяжело, продвигаясь через кости, а затем легко и глубоко.
Гордо Спинера издавало странные звуки — жизнь уходила от него.
Анна лежала под Спинером, не шевелясь, с удивлением отмечая: чем больше крови из него вытекает, тем тяжелее он становится. Как странно! До ее сознания не сразу дошло происшедшее. Наконец, все осознав, она вздрогнула. Боже! Она его убила! Она — жертва и убийца, чувствующая одновременно освобождение и ужас.
Девушка горько заплакала — всхлипывания вылились в крик, который рвал ей горло и уши. Она кричала в тихую ночь, а теплая кровь Спинера текла по ней.
Не осознавая, что делает, Анна отодвинула тело и встала на ноги, не сводя взгляда с темного тела, распростертого на палубе. Она долго стояла так, безвольно опустив руки, прислушиваясь к огромной безысходности, которая заполняла все ее тело. Раздался топот, мужские голоса. Она спряталась под небольшой навес перед сараем и притаилась там, скрючившись и прижав кулаки к груди. Анна была мокрой — от пота и крови, крови Спинера. Сознание того, что она сделала, проходило через нее волнами, одна сильнее другой… Ее охватил ужас. Она убила человека. Ее деяние было гибельно и необратимо. Она никогда это не сможет исправить! И за это должна умереть! Ее повесят!
Голоса зазвучали громче.
— Ей-Богу, эта чертова шлюха убила его!
— Мертвый?!
— Лучше позвать Кинкейда.
— Что за проклятая чертовка!
Анна прижалась щекой к стене сарая. Убийца! Господи Боже мой! Она не хотела этого делать!
— Это ирландская девка, мистер Кинкейд. Та, с рыжими волосами. Она убила Спинера. Он рассказывал, что как-то она ему угрожала… ножом!
— Я считаю, ее повесить надо, мистер Кинкейд! Раздеть и повесить!
Оцепенев, Анна легла на палубу и стала ждать решения своей судьбы.
— Где же она, чтоб ей провалиться?
Она увидела сверкание фонаря — свет приближался. Сердце стучало, как колокол. Она погибла! Обречена!
— Вот где ты, ирландская ведьма!
Свет ослепил ее. Грубые пальцы схватили ее за руки, потащили. Ноги волочились по палубе. Яркий блеск фонаря слепил глаза, и она отвернулась, сжав зубы. Наконец, ее отпустили — Анна рухнула на палубу. Чья-то нога, обутая в жесткий башмак, больно ударила ее в бок. Она попыталась отползти. Башмак придавил ей платье, пригвоздив к палубе.
— А может, нам закончить то, что начал Спинер, мистер Кинкейд? — прозвучал голос. — Уж мы ее проучим!
— Что за дьявол?! — раздался голос Дэйви.
— Эмигрантов держать внизу. Я не хочу видеть их на палубе, будь они прокляты! Кокберн, позови капитана!
— Слушаюсь, сэр.
— Боже мой, вы ублюдки!.. — раздался голос Дэйви.