По бесконечным комнатам и коридорам мы бродили так долго, что у меня в результате даже ноги заболели. Ну, конечно — зачем было босоножки надевать? Подумаешь, в кроссовках не стильно, зато удобно! Нет ведь, даже на отдыхе думаю об имидже деловой леди. Смешно мы, наверное, смотримся с Егором — он весь такой неформальный, а я — как на прием к президенту. Хотя… В Европе давно никто на подобные глупости внимания не обращает.
На следующих этажах, куда я проковыляла на своих бедных усталых ножках, расположились комнаты рыцарей и спальни для гостей, а самые впечатляющие залы — Кайзеровский зал, Оружейный зал и Лотарингская комната — разместились с западной стороны. Я даже забыла о своих ногах — такой завораживающе-красивой была обстановка — и погрузилась в умело воспроизведенную художниками средневековую атмосферу.
Кайзеровский зал предназначался для торжеств: внушительных размеров стол и стулья посреди огромной комнаты, украшенной рыцарскими доспехами. А еще — мощная, свисающая с потолка на толстой цепи замысловатая люстра, сделанная, как мне показалось, из костей каких-то животных. В Оружейном зале вдоль стен тянулись стенды с доспехами и холодным оружием — копьями, мечами, арбалетами. Рукоятки копий были потерты, лезвия мечей — в зазубринах. Оружие было самым что ни на есть настоящим, не раз побывавшим в сражениях. Я вспомнила девушку из Музея Эльзаса, которая говорила о том, что у них дома хранится целая коллекция оружия, принадлежавшего предкам. Возможно, и эти экземпляры также были куплены для украшения замка в домах бережливых жителей Эльзаса. А в Лотарингской комнате под потолком, над самым столом, висел дракон. Как сообщил Егор, заглянув в брошюрку, — дракон Граули из немецкого фольклора. Кажется, Граули был мастерски вырублен из дерева: огромный мускулистый хвост, тонкие перепончатые крылья, прижатые к животу когтистые лапы и мудрые зеленые глаза. Ощущение было таким, словно это был и вправду некогда живой, а теперь вот засушенный и подвешенный на крюк крылатый зверь.
Одним словом, о том, что мы приехали в О’Кенигс-бург, я не пожалела. А когда, пройдя многочисленные залы и апартаменты на всех этажах, мы вышли в Верхний сад и подошли к Большому бастиону, откуда открывался сказочный вид на расположившиеся под нами равнины и соседние замки, от переизбытка чувств я чуть банально не потеряла ориентацию в пространстве. Даже было покачнулась, но Егор моментально среагировал и поймал меня под локоть.
Руку обожгло. В памяти, непроизвольно и негаданно, всплыл недельной давности сон, в котором Егор точно так же дотронулся до моего локтя, а я не смогла справиться с накатившими ощущениями.
Я выдернула руку и отошла на шаг в сторону, вцепившись в каменные стены, чтобы не упасть. Вот только незапрограммированных реакций организма на своего подчиненного мне не хватало! Откуда что берется, черт возьми! Еще минут десять я «любовалась» видами с башни, переживая глубокий тактильный шок. Ну, дура, допрыгалась. Разве можно было планировать такой долгий отдых, не позаботившись о сексуальной части программы? Не хватало только начать на собственных сотрудников от безысходности кидаться.
Это, оказывается, когда пашешь сутки напролет, подобные глупости интересуют не чаще, чем раз в два месяца. А тут — свежий воздух, прогулки, долгий сон, хорошая кухня. Надо было с Настей договориться, взяла бы с собой кого-нибудь из ее остолопов — лучше всего Сашку — на две недели. Самое смешное, думала же об этом, да только связываться не захотелось: ночью, понятно, с ним хорошо, а днем что я с этим дегенератом малолетним буду делать? По замкам за собой таскать и вместо того, чтобы наслаждаться видами, слушать беспрестанное нытье: «Рита, я проголодался», «Рит, давай сходим в казино», «Риточка, а я видел у Кардена такие брючки! Купишь?». Да ну на хрен! Перетерплю как-нибудь. Просто нужно душить эти реакции в зачатке: не самое страшное, что может в жизни произойти.
Из замка я выходила мрачная — погруженная в свои мысли. Не ожидала я от своего организма такого предательства! В жизни же меня подобные вещи не волновали, а если учесть основной опыт общения с мужиками, то и вовсе должны были вызывать отвращение. Да так оно, по большому счету, и было. Даже Настиных придурков я изредка «увольняла» из клуба только потому, что хотелось лишний раз щелкнуть особь мужского пола по носу: «Смотри, ты — ничтожество, а я — королева». Дощелкалась, черт возьми! Кто бы мог подумать?!
— Маргарита Семеновна, вы как себя чувствуете? — Егор догнал меня и озабоченно заглянул в лицо. Кажется, он подумал, что у меня от высоты голова закружилась или плохо мне стало. Угу. Знал бы, что за «недуг» меня подкосил на самом деле.
— Неважно. — Я демонстративно прижала пальцы к вискам. Решила подыграть. — Голова сильно закружилась.
— Это от высоты, — убежденно произнес он, — я сам к краю никогда не подхожу, начинает мутить. И вам не стоило так близко.
— Пройдет. — Я, не сбавляя шага, двигалась к выходу.
— Может, посидим? — он старался не отставать. — Отдохнете немного — вон там есть скамейка. Вам лучше станет.
— Пройдет, — повторила я, не меняя бесцветных интонаций.
— Рита, — от неожиданности я остановилась как вкопанная, — ну ты же не железная. — В его голосе звучала такая искренняя забота и даже испуг, что я не смогла рассердиться. — Побереги уже себя!
— Послушайте, — кажется, голос мой звучал не зло — только устало, — мы с вами не пили на брудершафт. И не собирались.
— Простите. — Егор отвел глаза. — Я не специально, вырвалось.
— Поехали.
Не дожидаясь, когда Егор откроет передо мной дверцу, я села в машину — на этот раз вперед. Боялась, что на живописном серпантине меня снова затошнит. Однако на этот раз обошлось. Да и обзор был гораздо лучше — я успевала рассмотреть чуть ли не каждое дерево старого леса. Пора бросать пижонскую привычку ездить только на заднем сиденье автомобиля — по крайней мере, до Москвы. А то ведь так и не увижу толком ничего.
— Заедем пообедать? — Егор осторожно притормозил у съезда на автобан.
— Как хотите. — Настроение так до конца и не наладилось.
— Маргарита Семеновна, — Егор все еще держал ногу на педали тормоза и смотрел на меня. Кажется, чуть испуганно, — вы у нас начальница — вам и решать. А я только слушаю и повинуюсь.
— Ладно, — я невольно улыбнулась, — заедем. А куда?
— Да тут неподалеку две чудные деревушки: Рибовиле и Рикевир. Вам какая больше нравится?
— Рикевир, — повторила я последнее название. Какая мне, на самом деле, разница? Но если уж мы начали игру «Решения принимаю я», да будет так.
С Рикевиром я не прогадала. Даже забыла на время, зачем мы сюда заехали, зачарованно оглядываясь по сторонам. Деревушка была крохотной, но такой живописной, что, увидев раз, ее нельзя было не запомнить на всю жизнь. Сразу за древней крепостной стеной, бережно окружавшей селение, начинались ухоженные виноградники. А в самой деревушке, старинные улочки которой были вымощены камнями, на каждом шагу взгляду открывались чудесные фахверковые дома, уютные дворы, украшенные цветами колодцы, порталы, фонтаны или эркеры. Все вокруг выглядело таким чистым и аккуратным, словно местные жители и улицы, и дворы считали продолжением своего дома. Да и, честное слово, здесь возникало такое ощущение, что люди живут одной семьей — населения всего-то тысяча двести человек, как сказал Егор. Бог ты мой, у нас в «РусводКе» народу работает больше!
Я еще долго бродила по этой милой деревушке, а Егор послушно ходил за мной следом. Потом я нырнула под вывеску какого-то винштубе и, поздоровавшись с милой хозяйкой, села за свободный столик во дворе. Егор с улыбкой опустился рядом.
— Вы меня даже не спросили, где здесь лучше пообедать, — сказал он с едва заметным укором.
— Сегодня у меня интуиция, — я подперла подбородок рукой. Внутри уже снова плясали веселые, и, надеюсь, безобидные черти, — я все выбираю сама.
— Ну, тогда не вмешиваюсь, — согласился Егор.
Правда, сама я ничего выбирать не стала — пригласила к столу хозяйку и попросила рассказать, что у нее готовят лучше всего. За неделю жизни в Страсбурге мой французский однозначно воспрял духом и теперь чувствовал себя вполне непринужденно. Дама с самой доброй улыбкой отрекомендовала нам чудесный гусиный паштет в тесте, рыбный шокрут, а на десерт — яблочный штрудель. С вином я тоже положилась на нее — отчего-то эта полная улыбчивая эльзаска в чистом льняном фартуке с вышитой на нем гигантской ромашкой понравилась мне без всяких оговорок. Оказалось, что у нее лучше всего пить «Розенбург». Я и не возражала. А Егор продолжал исповедовать свой новоявленный принцип: «Слушаю и повинуюсь», что меня и устраивало в полной мере.