Я сняла с себя одежду и отправилась в душ, в надежде смыть с себя этот противный вечер и эти мучавшие меня мысли.
Но легче после душа не стало. Да, я немного успокоилась. Я улеглась в кровать и ворочалась с боку на бок, пытаясь в который раз не думать о нем. Но это было нереально. Я любила его. Я восхищалась им. Я желала его.
А он меня нет. Хотя что лгать себе. Меня поражало, с какой силой он меня желал. Дай ему волю, и он вдавит меня в свою грудь, заберет у меня волю, чтобы сделать меня своей. Но почему же, черт возьми, он останавливался на полпути и отталкивал меня.
Я вдруг поняла. Он не меня отталкивал. Он себя останавливал. Зачем? Зачем?
Да, Яр был не моим. По правде говоря, я думаю, что он и Кристиным не был. Он был заколочен сам в себя, как в гроб. Может, дело не во мне вообще?
Эту яркую, как вспышку мысль, прервал шум.
За стенкой в соседней, Любиной, каюте что-то происходило. Я, конечно, догадывалась, что именно, но как-то слишком бурно.
Сначала доносились Любины стоны, которые вскоре превратились чуть ли не в крик, затем она затихла. Какие-то шлепки. Снова несколько вскриков, как-то странно оборванных, будто Любе резко закрыли рот. Какая-то возня, затем стук, словно что-то упало. И опять Любины крики.
Вот же неугомонная подумала я, но что-то внутри шевельнулась. Какая-то тревога что ли.
Я встала с кровати и подошла к стенке каюты, за которой происходила вся шебуршня. Прислушалась, немного стыдясь саму себя за то, что вот так подслушиваю. Думала бросить это дело, но внутренний голос держал на месте.
— Помогите…, — услышала я сдавленный, словно прорвавшийся через прикрытый ладонью рот голос Любы.
Я быстро нацепила на себя первое, что попалось под руку и выскочила из каюты. Бросилась к Любиной и рванула дверь. К счастью, дверь оказалась не заперта. Люба лежала на полу на животе со связанными за спиной руками. Тот мужик, с которым я её видела, придавил её всем телом к полу.
Одной рукой он зажимал Любе рот, другой пытался … Я бросилась к нему и со всей, непонятно откуда взявшейся силой толкнула его так, что он слетел с Любы.
Мужик явно опешил, никак не ожидая, что кто-то вот так ворвётся.
— Убирайся вон! Охрана! — заорала я так, чтобы меня наверняка услышали за пределами Любиной каюты.
Мужик натянул брюки и уже выходя бросил:
— Эта шлюха сама меня привела, только вид недовольный делает.
— Пошел! — рявкнула я.
Я развязала Любе руки, стянула с кровати плед и, когда она села на полу, укрыла её. У Любы была разбита губа, из уголка рта стекала кровь. Она была вся растрёпанная, только всхлипывала и никак не могла толком вздохнуть. Слезы, перемешанные с тушью, стекали по щекам.
— Марго, он… я не…я не хотела так…, — пыталась что-то объяснить Люба.
— Не говори ничего, — я обняла Любу.
— Он не… он не успел… меня, он хотел туда меня… не туда, а туда… спасибо тебе, — Люба наконец вдохнула и разревелась как следует.
Я услышала топот ног в коридоре. Видимо, кто-то услышал, как я орала на мужика. В каюту вошло двое мужчин, судя по форменной одежде, из экипажа теплохода. Один начал звонить по телефону. Другой подошёл к нам.
— Что случилось? Нужна помощь? Может, в медпункт? — спросил он.
— Не надо в медпункт, — взмолилась Люба.
— Не нужно, — сказала и я, — лучше дайте мы вдвоём с ней посидим немного.
Дверь каюты закрылась. Я продолжала обнимать Любу и гладить её по голове. Она немного успокоилась.
— Я такая дура, Марго. Непроходимая дура!
— Ну, перестань, — приговаривала я.
— А чего перестань? Дура и есть. Знаешь, Марго — так мне и надо. Так мне дуре и надо. Заслужила!
Я понимала, что нужно дать Любе выговориться, но не понимала, почему она винит себя.
В коридоре снова послышались шаги. Эти шаги я узнала сразу и ещё до того, как открылась дверь, уже знала, что это Яр.
Дверь распахнулась. Зверюга замер на секунду, оценивая ситуацию. За его спиной стояла Кристина и ещё кто-то в форменной одежде команды теплохода.
Яр подошёл к нам, присел на корточки и сначала спросил у меня:
— Марго, с тобой все хорошо?
— Так в твоем мире обращаются с женщинами, как с игрушками? Это нормально играть в живую женщину, как в резиновую куклу, не обращая внимания на чувства?
Яр долго, как мне казалось, смотрел на меня. Ноздри его раздувались, он злился. «Иди ты к черту. Злились сколько влезет. Я тоже злюсь», — думала я, взбудораженная произошедшим. Меня всю трясло.
Яр перевел взгляд на Любу, глянул на её разбитую губу и уже подсохшую кровь и спросил таким стальным тоном, что мне стало не по себе:
— Кто это сделал?
— Преставился как Николай, фамилии я не знаю. Светлый такой с бородкой, — как могла описала Люба своего обидчика.
— Савельев, — Яр заскрипел зубами.
Он резко вышел из каюты, чуть не сбив с ног парня из команды теплохода. Кристина тоже едва отскочила. Казалось, Яр не видит кто перед ним.
Когда он произнёс фамилию того мужика, мне показалось, что его и без того тёмные глаза стали чернее самой чёрной ночи. Ноздри раздулись, заиграли желваки. Нескрываемая злость зверюги была настолько яростной, что хотелось куда-нибудь спрятаться.
Кристина поспешила было за ним, но остановилась, вернулась в каюту и сказала мне:
— Марго, пошли со мной, может быть поможешь.
Я смотрела на неё, хлопая ресницами и не понимая, как и чем я здесь могу помочь. Кристина была бледная, что было заметно даже несмотря на её и так очень белую кожу. В глазах метался испуг, словно она что-то предчувствовала, или даже наверняка знала, что сейчас произойдёт.
— Ну, чего зависла? Пойдём говорю! — она почти побежала по коридору.
— Люба, я сейчас вернусь, ты справишься? — спросила я у Любы.
— Да, Марго, иди, я лучше одна побуду, — ответила Люба, тоже немного не понимая, что сейчас происходит.
Я догнала Кристину.
— Я-то зачем? — спросила я на ходу. — Да, что там такое может произойти?
— Страшное может произойти, — Кристина ответила таким тоном, что я нисколько не усомнилась — она знает, что говорит.
— И что делать? — я все же не до конца понимала, что именно она имела в виду.
— Не знаю! Когда он в таком состоянии, можно ожидать чего угодно. Вообще чего угодно. Такого, чего потом никак нельзя будет исправить. Надо спешить! — протараторила Кристина.
Мы неслись со всех ног: Кристина, уверенная в том, что сейчас случится непоправимое, и я — перепуганная, но полная решимости помочь, без понятия какого рода помощь может потребоваться.
Глава 28. Человек за бортом
Мы поднялись за Яром на верхнюю палубу. Поспеть за ним было сложно. Яр шел быстро, весь собранный, как пружина, с сжатыми кулаками, больше похожими на две увесистые кувалды.
На верхней палубе он огляделся в поисках того самого Савельева. По палубе прогуливались пассажиры теплохода на свежем, но теплом ночном воздухе.
Яр двинулся к носу теплохода, заметив свою жертву в компании нескольких мужчин и девиц.
— Яр! — крикнула Кристина. — Постой!
Он не слушал или не слышал ее. Она попыталась схватить его за руку, но он грубо отмахнулся, и Кристина больше не рисковала.
— Позвольте, господа, — Яр растолкал плечами мужчин и схватил обидчика Любы за грудки.
От ужаса тот побледнел, будто заранее зная, что сейчас произойдет. Я слышала, как затрещала рубашка на Савельеве и своими глазами видела, что Яр приподнял его сантиметров на десять одной рукой.
Страшный удар в челюсть потряс беднягу. Он рухнул на пол, когда Яр его отпустил так, словно потерял сознание прямо в воздухе.
К Яру тут же бросились все мужчины, которые видели эту сцену. Я слышала, как кто-то сказал: «Ну вот и вернулся Яр, теперь держи ухо востро». «Ага, и не ляпни, что-нибудь ненароком», — ответил кто-то еще.