Но если еще несколько дней назад «улетевшая» было унизительным обзывательством, то после тех скупых, но полных восхищения слов Яра, слово стало не наградой, конечно, но чем-то в этом роде. Потому что такие как я тоже, оказывается, нужны. Например, Яру. Например, Любе. И Марату. И моим детям в студии. Уж какая есть.
Выкуси, Игорь.
Мне было бы достаточно, чтобы он убрался раз и навсегда из моей жизни, но у Яра были свои планы на его счет.
Как же жалко Игорь выглядел на фоне Яра.
— Мои юристы могут решить вопрос с конторой, которая выбивает деньги, но я подумал так, — продолжил Яр, — деньги вернешь им ты, коли уж брал. Не то чтобы мне нужно, чтобы они получили свои деньги, просто я считаю, что тебе стоит выплатить свой кармический долг, можно так сказать.
— Но… но у меня нету, где я возьму? — залепетал Игорь.
На него тошно было смотреть, я фыркнула и хотела уйти, но Яр остановил:
— Постой, Марго, — и уже Игорю, — и еще ровно такую же сумму ты выплатишь Марго за ее нервы. И уж поверь мне, если не выплатишь, коллекторы тебе покажутся детским садом по сравнению с тем, что с тобой могу сделать я. Выплачивать можешь частями, думаю Марго будет не против.
Яр глянул на меня:
— Да, Марго?
— Яр, нет! — запротестовала я. — Никаких денег от него не нужно. Я хочу, чтобы он исчез из моей жизни и никогда больше не появлялся. Будто и не было его никогда. От него я все равно никаких денег не возьму.
— Ну что, считай тебе повезло, Игорёша, — Яр похлопал его по плечу и почти ласково сказал, — беги, Игорь. Теперь беги.
Игорь вскочил и рванул из дома так, что чуть меня с ног не сбил. Едва увернулась.
Когда в доме не осталось чужих, казалось, даже дышать здесь стало легче.
Мама, вроде, пришла в себя. Ее этот выстрел, как и меня, чуть с ума не свел. Отец держался бодрячком, но было видно, что ему все это далось нелегко.
Яр сделался задумчивым. Он стоял в комнате, погруженный в свои мысли, пока я говорила с родителями, объясняя, что да как. Пока рассказывала им историю про Игоря и про то, как так получилось, что с меня требовали какие-то там деньги. Мама волновалась, как же я так попалась на нехорошего человека. Папа качал головой. Оба были в ужасе, что отпустили меня жить самостоятельно. В общем, полевой цветочек, папина дочка как есть. Я немного смущалась, что все это слушает Яр и вдруг прикидывает уже, зачем ему связываться с такой неумехой как я. -Ч-и-т-а-й- -н-а- -К-н-и-г-о-е-д-.-н-е-т-
Отца в конце концов успокоило, что на самом деле долгов у меня нет, а значит, что это не я такая уж растяпа и не умею обращаться с деньгами; маму, что все это, наконец, закончилось. Оба они то и дело поглядывали на Яра и бросали многозначительные взгляды, на которые я также многозначительно отвечала взглядом. Вряд ли кто-то из нас что-либо понимал. Мама решительно ушла на кухню соорудить что-нибудь на стол:
— Гость же в доме, — с такими словами и пошла.
Я обернулась к Яру, не понимая, в какие мысленные дебри тот ушел. И, признаться, переживала. Не взбрело ли ему что в голову. Слишком уж был непредсказуемым этот мужчина. Я столько раз попадала с ним впросак. И он все молчал. Подошел к окну и смотрел куда-то вдаль, словно там были ответы на его неозвученные вопросы.
Я вдруг вспомнила, что произошло после нашего с ним секса. В этой кутерьме это как-то отошло на другой план. А после моего признания в любви, после его признания и вовсе как будто перестало иметь значения. Но вот опять всплыло в памяти.
«Что, если сейчас произойдет что-то подобное? — неслось у меня в голове. — Сейчас выйдет из дома, ни слова не говоря, сядет в вертолет и улетит. И я больше никогда его не увижу. Все! Сказка закончилась!».
От этих мыслей стало дурно. Я смотрела на него с надеждой и страхом, а он все молчал, молчал и молчал.
«Да скажи ты уже хоть что-нибудь!» — умоляла я про себя.
Он будто услышал мои мысли. Отошел от окна и подошел к отцу.
— Я прошу прощения, так и не представился, — Яр протянул руку, — Яр Волков.
— Очень приятно, Яр, — папа пожал его руку в ответ, — Луговой Владислав Александрович.
Они оба были крепкими, жесткими. И мне показалось, оба оценили друг друга.
— Владислав Александрович, может, это прозвучит немного старомодно, но ситуация к тому располагает.
Яр глянул на меня, прищурив глаза.
Я замерла.
— Я прошу руки вашей дочери, — сказал он.
Я смотрела то на Яра, то на отца и не очень-то соображала — на самом деле все это происходит, или мне снится. Я опять не угадала ничего. Он снова был непредсказуемым.
Из кухни вышла мама, вытирая руки о передник, тоже не понимая, что здесь за эпичная сцена. А Яр продолжил:
— Я люблю ее, Марго любит меня, и я хочу, чтобы она стала моей женой.
Папа немного растерялся, но было видно, что ему лестно, с каким уважением подошел Яр к такому вопросу.
— Я, конечно, не против, — нашелся папа, — думаю, свое согласие должна дать Маргарита.
Яр подошел ко мне. Я стояла, прижав руки к груди, распахнув наполненные слезами глаза. Улетевшая действительно куда-то улетела и возвращаться на землю не собиралась. Во взгляде Яра была любовь. Безграничная. Обволакивающая. И бесконечное восхищение. Его взгляд скользил по моим рукам, волосам, глазам, по груди и ниже, и снова возвращался обратно к лицу. Он словно очерчивал границы своих владений. Он принимал меня в свою жизнь. Он был тепло и открытость. А еще… уязвимость. Яр боялся. Моего отказа?
Мы снова говорили мысленно друг с другом. Снова между нами было так много вопросов и ответов, невысказанных вслух. Но мы должны уже начать говорить.
— Марго… — начал Яр.
Но тут мама всплеснула руками и перебила его:
— Так! Неправильно все это! Всем молчать, ничего не говорить! — приказала она.
И теперь все мы: и я, и Яр, и папа недоуменно смотрели друг на друга, пытаясь сообразить, что происходит.
Мама прошелестела куда-то в комнату. Мы слышали, как она там шебуршит, приговаривая: «Да, где же, где же, где же?»
Наконец она нашла, что искала, и довольная вернулась обратно.
Она подошла к нам с Яром:
— Ясно же, что только сейчас вы решились, по глазам вижу, что не готовились. И, наверняка, без кольца. Вот, — она протянула Яру бархатную потертую коробочку. — Это кольцо моей прабабушки, передается по женской линии в нашей семье. Вот и очередь Марго подошла, — по маминым щекам побежали слезы. Отец ее тут же прижал к себе.
Яр открыл коробочку и сам удивился великолепию изысканного старинного кольца, сверкающего камнями.
Я так вообще обомлела. Я даже не знала, что у нас в семье есть такая реликвия.
По-моему, я сейчас разревусь и все испорчу. Мама так не сдерживается. Я хлюпаю носом.
Яр взял кольцо, встал на одно колено. Мое лицо залило краской, дыхание перехватило, во рту тут же пересохло, а к глазам подступили слезы.
— Марго, я очень тебя люблю! Ты лучшее, что я видел в своей жизни. Ты — редкость в этом мире. Я готов беречь тебя, чтобы ничто не запачкало тебя. Потому что таких как ты не бывает. Моя сказка.
Я хотела было остановить его. Но он покачал головой.
— Дай сказать. Я виноват. Я знаю, что был не прав, знаю, что столько причинил тебе боли. Ты, наверное, думаешь, я чокнутый, что всю жизнь я буду тебя на таких качелях мотать туда-сюда, пока ты не сойдешь с ума. То люблю, то отстраняюсь. Но я… боялся нарушить твою жизнь собой, и одновременно не мог сопротивляться притяжению. Ты была солнцем, а я так устал от холодных ночей. Я боролся с собой. Пока не оказалось, что бороться было не надо. Что я имею право на тебя. Я его заслужу, Марго, обещаю.