Дуглас повернулся и встретился взглядом с дедом.
— Как объяснил Ричард, — медленно ответил он, — речь идет о королевской линии.
— Да, спаривание стоило дорого, но это был достойный ее жеребец. Скрещивание удалось. Тебе это интересно?
— В настоящее время я стараюсь запомнить имена.
— Это просто. В основе было три арабских жеребца-производителя, и сегодня их тоже три: Мачем, Ирод, Эклипс.
— Остается только узнать, что находится между двумя тройками!
Они обменялись первой улыбкой, довольные, что смогли начать разговор с нейтральной темы.
— Тебе здесь нравится? — рискнул спросить Бенедикт.
— Больше, чем я думал.
— Хорошо. А скажи-ка…
Разволновавшись, он подыскивал слова, которые могли бы сблизить их еще больше, но Дугласу это удалось быстрее.
— Я знаю, что еще слишком рано говорить о будущем, Бен, но я о нем думаю.
— Ну что же, я рад.
— Мы с тобой не всегда понимали друг друга.
— Нас разделяет пятьдесят лет, это не пустяк. И я не всегда был…
— Я тоже!
Они немного помолчали, словно пробуя — и один, и другой — этот неожиданный мир. В глубине стойла маленькая караковая кобылка задвигалась и принялась мотать головой.
— Погоди, Семя Чемпиона, спокойно, сейчас выйдешь. Дождь перестал, Бен? Крошка соскучилась по своим упражнениям. Знаешь, я обожаю провожать их до выхода на луг и смотреть, как они дерутся, будто дьяволята.
На лице Бенедикта появилась улыбка, когда он подумал, что не так давно Дуглас едва смотрел на лошадей. Как могла случиться такая перемена за столь короткое время?
— Это я вижу сон, малыш, или ты изменился?
— Все меняется. У меня были взлеты и падения. И падения очень… Когда-нибудь я расскажу тебе, если наберусь храбрости.
Голос Дугласа дрогнул. Поняв, что сказал слишком многое, он со смущенным видом снова взялся за вилы, чтобы прибрать солому, в чем не было никакой нужды. Заинтригованный Бенедикт подъехал поближе.
То ли звук мотора, то ли возбуждение жеребенка взволновало Леди Энн, но она, прижав уши, забеспокоилась и переместилась вглубь стойла. Этого было достаточно, чтобы малышка заметила, что решетка открыта, и поспешила на свободу. Материнский инстинкт погнал кобылу за ней. Поднялась суматоха. Дуглас, подняв руки, попытался помешать им, но малышка караковая, лягнув кресло, выскользнула наружу. Обезумевшая кобыла резко ударила по коляске и тоже выскочила в проход.
Даже цоканье копыт не помешало Дугласу услышать, как дед упал, с силой ударившись головой о бетон. Молодому человеку уже удалось схватить недоуздок Леди Энн, но он тут же выпустил его, и кобыла умчалась.
— Бен? Бен!
В ужасе он оттолкнул лежащее на боку кресло и упал на колени. Казалось, дед широко открытыми глазами всматривается в потолок конюшни, но было очевидно, что он уже никогда ничего не увидит.
— Ричард! — завопил Дуглас. — Ричард, скорее!
Он ухватился за воротник куртки Бенедикта и приподнял его.
— Бен, ответь мне…
Сзади кто-то поспешно приближался.
— Что произошло?
Ричард, тяжело дыша, склонился над ними.
— О господи! Оставь его!
Ему пришлось силой разогнуть пальцы Дугласа.
— Кобыла?
— Да, он… Бен перекрывал выход, но он сидел в коляске…
Дуглас зашелся в рыданиях, а Ричард выпрямился и достал мобильный телефон. Прежде всего он вызвал «скорую помощь», потом позвонил домой и объяснил, что произошло, в нескольких коротких предложениях. Затем опустился на одно колено. Две-три секунды он внимательно вглядывался в застывшее лицо Бенедикта, потом приложил руку ему к шее. Подождал немного и прошептал:
— Думаю, все кончено.
— Нет, нет! Не сейчас!
С Дугласом случился истерический припадок. Он вскочил и несколько раз так сильно ударил кулаком по решетке, что потекла кровь. Ричард подошел к нему и крепко взял за плечи.
— Успокойся, мой мальчик, успокойся, сейчас придут родные. Ты должен закрыть ему глаза.
— Я?
— Кто же еще? Ты его внук.
Все происходило слишком быстро, картинки сменяли одна другую. Дуглас обвел взглядом конюшню, избегая останавливаться на теле Бенедикта.
— Где эта проклятая кобыла?
— Я поймал ее, жеребенка тоже. Иди же, сделай это.
Это было все равно что просить Дугласа сунуть руку в огонь. Однако ему удалось заставить себя подойти и присесть на корточки. Он глубоко вдохнул.
— Бен, прости! — прошептал он.
Он не мог смириться, что на этом все закончилось. Начавшие было восстанавливаться отношения, незавершенное перемирие… Столько еще нужно было сказать, но теперь об этом уже не поговоришь!