-Какая Вы добрая.-ухмыльнулась поэтесса.-кстати, покушение планируется на Вашего сына моего друга Генриха III, а не гасконца.
-ЧТО?-полного возмущения голосом выкрикнула королева.-да я ему сама лично голову отрублю, если он тронет моего сына хотя бы пальцем!!!
-Герцог Анжуйский такой же Ваш сын, как Генрих.-спокойной ответила Виктория.
-Вы знаете, что подлая крыса Ваш этот гасконец. В случае опасности, он может спокойно переметнуться на сторону врага, если того потребует ситуация и что будет дальше?-Екатерина Медичи устало села на кровать.
-Ну, если верить Вашей закономерности, то нашего дорого Генриха III ждет печальная кончина. Гасконец, по Вашим словам, объединится с герцогом Анжуйским и все.-Виктория протянула письмо в руки королевы-матери.
-Вы должны помочь моему сыну!-Екатерина крепко схватила за грудки поэтессу.-если Вы этого не сделаете, то я повешу Вас вместе с гасконцем и моей несносной дочерью.-прошипела словно змея Медичи.
-Так, для начала…-Виктория изящно вырвалась из рук моей матери.-не смейте мне угрожать, ибо это делать умею и я. Во-вторых, я не стану лезть в королевские проблемы, ибо имею к ним точно такое же отношение, как и к гасконцу, то есть никакого. В-третьих, только попробуйте сделать гадость королеве Наваррской.
-Напоминаю, она моя дочь.-скривилась в усмешке Медичи.
-И моя госпожа.-улыбнулась Виктория.-в отличии от Вас, я свои угрозы предпочитаю выполнять, а не рассказывать.
Я столкнулась лицом к лицу со своей фрейлиной, когда она вышла из спальни. Письмо, что я готовила мужу выпало из моих рук, и Виктория, подняв его с пола, нежно сжала мою ладонь, как только оно оказалось снова в моих руках. В каждом ее вздохе я слышала тот нежный, страстный хрип, какой она произносила во время ласки самой себя. Я покраснела от смущения, что испытывала тогда, и продолжала испытывать сейчас. Она и есть страсть земная, и кажется, что поэтесса это знает. Улыбнувшись мне Виктория направилась куда-то по длинному коридору вперед. Королева-мать со всей силы хлопнула дверью в спальню поэтессы, и крикнула ей в след…
-И НЕ СМЕЙ СО МНОЙ РАЗГОВАРИВАТЬ В ТАКОМ ТОНЕ!!!-ее голос практически дрожал от возмущения, и вдруг она посмотрела на меня.-а Вам, королева НАВАРРСКАЯ, предлагаю прекратить греть уши в стенах нашего холодного замка!
***
Как только наступает ночь – я схожу с ума от страстного желания быть любимой. Все мое тело требует любви, и я не могу с этим справиться. Кто может мне помочь сейчас? Наверное, только один человек и имя ему искусство. Я позвала в свою спальню Гиймо, и ничего не подозревающий юноша поверил моим россказням о том, что я хочу послушать его песни. Глупый. Ваши песни нужны мне сейчас в самую последнюю очередь. Он трижды постучался, и я позволила ему войти в покои. Мальчишка держал в руках свою лютню, и толкнув бедром дверь, чтобы она закрылась она застал меня в моем ночном, белом распахнутом халате. Он может видеть мое обнаженное тело, освещенное пламенем яркой свечи. Лютня выпала из его рук, когда я полностью сняла с себя халат оставшись в естественной наготе. Сделав шаг назад, Гиймо громко сглотнул ком.
-К-королева…-прошептал он пересохшими от волнения губами.
-Я хочу, чтобы ты сыграл мне только одну песню…-облизнулась я подойдя ближе к юноше.-свои стоны…
Впившись в мягкие, нежные, нетронутые никем ранее губы я почувствовала себя матерью. Он мне, как сын для матери – невинное, близкое к телу. От его прикосновений к моей груди, мне кажется, что твердеет, тяжелеет она словно от молока, коим я должна его напоить досыта. Он юрок, чист, неопытен, смущен, но я могу позволить ему стать мужчиной. Мне хотелось плакать от удовольствия, что я получила, когда почувствовала телесное единение с ним. Все тело покрылось мурашками того наслаждения, какое я пыталась в себе подавить, но нет. Любовь. Она сильнее меня. Она заставляет меня быть такой.
*Смотрю без всякого участья:
На связи страсти, дам и фрейлин,
Детей внебрачных – чьё-то счастье,
Надеюсь, мне хоть кто-то верен...
Глава 11
«Мой дорогой, любимый король Наваррский. Пишу Вам в пылу, и жаркой страсти, с желанием диким рассказать о той эйфории, что я испытываю сейчас каждую ночь. Вы знаете, мой дорогой друг, вся эта телесная любовь не может заменить мне наших с Вами долгих, ночных разговоров, того доверия, что я испытываю к Вам, как к своему родному брату. Я стою на коленях перед Вами, целую Ваши руки и это уважение, что я готова нести всю свою жизнь с каждым днем лишь становится сильнее. Спасибо, что позволяете мне нести на своих плечах наше с Вами крепкое доверие. Спасибо. Наверное, если бы сейчас я видела Ваши глаза, то обязательно приклонилась, но Вы, можете мысленно представлять себе мой реверанс. С улыбкой. Кстати, я прочитала Ваше письмо. Это было для меня, откровенно говоря, удивлением, что моя мама решила плести против Вас настоящую паутину лжи. Вы большой молодец, раз смогли увидеть обман в словах Шарлотты де Сов. Я горжусь, что Вы оказались хитрее, чем весь этот эскадрон. Кстати, вот еще хотела рассказать Вам о своей фрейлине. До меня дошли слухи, что и она не без греха. Кто бы мог подумать, что мой брат герцог Анжуйский желает видеть ее в качестве своей супруги, и вроде она не против. Почему-то мне кажется, что все это слухи простого люда, ибо им все равно, о чем трепаться. Наша дорогая Виктория не пошла бы замуж за какого-то хилого герцога. Смеюсь. Да, она еще та женщина загадка, но мне кажется, близок тот час, когда мы наконец-то увидим ее истинное лицо. Что же, буду ждать с нетерпением Вашего ответа, мой милый Генрих. Берегите себя, ради меня. Ваша королева Наваррская.»
И в очередной раз я пшикаю свою туалетную воду на лист бумаги, что читая эти простые строки, Генрих представлял себе мой образ. Образ той, кто держит крепко его руки и рассказывает о том, что происходит в ее непростой на первый взгляд жизни. И хотя я знаю, что он не ждет от женщин добра, да и воспринимает их не больше, чем очередных фавориток, кои так жаждут ублажить королевское тело, но я знала, что его чувства ко мне схожи с чувствами, если бы я была его младшей сестрой. Он целует меня в лоб, а я приклоняю в честь уважения перед ним голову. Он поднимает меня с колен за плечи, а я крепко держу его за руку, когда он готов упасть вниз и разбиться в припадке своей нахлынувшей печали. Фавориток может быть много, но только королева у него одна, и хоть мама всегда подмечает, что наш с ним брак – выгодная партия для бедного государства Наваррского, но только я знаю, что Бог был нашим судьей на алтаре бракосочетания. Если нет, то почему с ним я не чувствую под ногами землю и расправив руки могу чувствовать ветер? Он отнимает волшебство полета у птиц, чтобы дать мне это неземное чувство. Я это знаю.
Я спустилась в гостиную, где за длинным столом застала Викторию. Поэтесса пила сидр, и перечитывала ранее написанные страницы, кои мне читать она не давала. Почему? Все это время, она говорил, что ей не хватает одного самого главного вдохновения, чтобы дописать последнюю главу для своей «Жемчужины». Спустя несколько минут слуга принесла ей тарелку с сочными, сладкими фруктами и удалилась. Виктория отпила глоток и вопросительно посмотрела на меня. Если честно, то мне было тяжело говорить с ней о чем-то личном, ибо мне казалось, что я либо задеваю ее чувства, либо говорю что-то совершенно не нужное и не интересное. Поэтому, наблюдать за ней мне нравилось гораздо больше. В ее молчании таилась эпохальная тайна, в ее взгляде скрывалась истина всего времени, в ее словах звучала мелодия, что была идеальна. Я встрепенулась.
-Сегодня очень хорошая погода, моя дорогая.-я улыбнулась.-не думали пойти прогуляться?