– Хочу. И я сказал, что ты красивый, потому что это так. – Услышав, как он вздохнул, я быстро добавляю, – Но это не означает, что все, чего я хочу, – это переспать с тобой. Разве это так трудно понять?
– Ну, нет, – говорит он. – Не трудно…
– Хорошо. – Я улыбаюсь. Кажется, у нас наконец что-то получается. И почему это было так сложно? Вспоминая его реакцию на меня в тот первый вечер и то, что он сказал… Я все еще думаю, что у Джэ сумбурный характер, как будто что-то бурлит внутри него, но мне это нравится. А с виду он выглядит спокойным и даже немного расслабленным.
– Я бы тоже хотел познакомиться с тобой поближе, – говорит он. И снова откровенное признание застает меня врасплох. Когда я замолкаю, он спрашивает, – Ты поужинаешь со мной? Когда вернешься после поездки? Поедим где-нибудь как полагается.
– Почему, Джэ? – спрашиваю я. – Что изменилось?
Он на мгновение замолкает, очевидно, задумавшись. Наконец, он говорит:
– Я изменился, и теперь смотрю на тебя без всего того нелепого личного багажа.
Мгновение я пытаюсь это переварить. Прозвучало не сексуально, но мне нравится его ответ – то, что он замечает подобное в себе и старается исправить, впечатляет. Большинство людей ищут вовне, обвиняя во всем других. Никакой ответственности.
Хотя, на самом деле… возможно, это очень сексуально.
– Все в порядке. Я поужинаю с тобой. С нетерпением этого жду.
– Я тоже. Значит, через две недели?
Две недели кажутся таким долгим сроком…
– Если мы сможем согласовать наши графики, ты бы хотел созваниваться вот так, пока я в командировке?
– Да. С удовольствием.
Я улыбаюсь.
– Только не в три часа ночи. Я не могу допустить, чтобы врачи в маминой больнице работали вполсилы. Почему ты не спишь?
– Не могу расслабиться. Что ты имеешь в виду под «маминой больницей»? Она ею владеет? Сора сказала мне, что владелец ты.
Я смотрю на часы, и там, где он, сейчас 3:25 ночи.
– Во сколько ты идешь в больницу на смену, Джэ?
– В шесть. Я уже встал. Просто скажи мне.
Откинув голову на спинку кресла, я закрываю глаза.
– Да, я владелец больницы. Когда моя мать была жива, она работала там медсестрой.
– Впечатляет. Не многим вампирам комфортно работать в больницах, учитывая, что запахи человеческой крови и болезней воздействуют на их органы чувств… Это как работать в амбаре, полном фейерверков.
– Что, черт возьми, ты имеешь в виду?
– Э-э… возможно, ты бы сказал «ситуация вот-вот выйдет из-под контроля»?
Я смеюсь, качая головой.
– Все не так уж плохо. Но да, это требует твердого характера и силы воли. Моя мать определенно этим обладала. Ей нравилось помогать людям и работать медсестрой. Я всегда восхищался этим, поэтому, когда она умерла, я купил больницу и переименовал в ее честь.
– Это прекрасно. Правда. Такой чудесный способ почтить ее память. А что насчет твоего отца?
– Мой отец умер более пятидесяти лет назад. Я не скучаю по нему.
– О, ну… тогда ладно…
– А как насчет твоих родителей? – спрашиваю я, понимая, что мне нужно разрядить обстановку. – Они гордятся своим сыном – врачом вампиров?
– Ну, на самом деле моя мама тоже давно умерла. Когда я еще учился в средней школе. Мой отец сейчас в Южной Корее со своей семьей. Он не против того, чем я занимаюсь. По крайней мере, он не высказывал категоричного мнения.
Я делаю паузу, уловив что-то странное.
– Мне жаль твою маму. Ты сказал, что твой отец со своей семьей? Разве они не твоя семья тоже?
Джэ на другом конце делает глубокий вдох.
– Технически. По закону и генетике? Они не признают меня одним из них. Запутанная история с женитьбой моих родителей без одобрения бабушки. Но это не имеет большого значения. Я довольно часто общаюсь с отцом. Все в порядке.
Я представляю, как он пожимает плечами, но сижу со сморщенным от недоверия лицом. Не похоже на то, что у него все в порядке.
– Понятно. Семья твоей матери более благосклонна к тебе?
– Мама выросла в приемной семье в Лондоне, поэтому родственников с ее стороны нет. Я слышал, что родственники – в любом случае боль, так что не переживаю по этому поводу. – От меня не ускользает и то, что он пытается превратить в шутку тот факт, что у него, по сути, нет никаких родственных связей. Джэ пытается говорить об этом беззаботно, но что-то в этом заставляет мою грудь сжаться.
– Ты встретил кого-нибудь, переехав в Японию? – спрашиваю я. Жизнь на новом месте может быть чертовски одинокой, если не иметь семьи, к которой можно было бы обратиться. Где его племя? Его община? Ни один человек не может быть гребаным островом.
– Не совсем… но Сора пару раз приглашала меня на ужин. Обычно я очень занят новым наплывом пациентов и проектом по суррогатному материнству. В одиночестве мне лучше всего работается. Я довольно хорошо справляюсь со всем самостоятельно… уже много лет. Это действительно не так плохо, как может казаться. Я не какой-то одиночка… Как мы пришли к этой теме? Боже.