Глава 8.
Время уже близилось к полудню. Наталья решила крадучись, осторожно и неприметно улизнуть на кухню, накрывать обеденный стол, при этом не потревожив внимание рассказчика и гостей.
Конечно, ей это не удалось. Роман Андреевич мог, даже не увидев исчезновение жены, всегда каким-то неведомым, почти звериным, чутьём замечал уход и отсутствие любимой. Также и она. Супруги настолько безмерно любили и поразительно тонко чувствовали друг друга.
И сейчас Данилов заметил уход жены. Однако, не подал виду, а лишь затянулся ароматным дымом из трубки, выдохнул бледно-синеватый туман и продолжил свой рассказ.
- Совершенно не рассчитывал на успех, на то, что литературным творчеством можно заработать на жизнь. Тем более, что был сначала не слишком то уверен в своём таланте литератора. К тому же, у нас, в России, всегда какие-то катаклизмы, перемены, кризисы, выборы-перевыборы, перестройки. Я был уверен, что людям сейчас не до книг и романов. Они, полагал я, лишь стремятся любым способом своей семье заработать на жизнь, и не потерять эту работу, а не тратить деньги на книжки. Однако, остались ещё и в моей стране читающие и внимательные любители бумажных книг. Не все прилипли только к мониторам.
- И был очень удивлён, когда мои книги начали постепенно раскупать не только там, в России, но и за рубежом. Цены на книги я установил самые скромные, минимальные, иногда даже себе в убыток, ясно понимая, что произведения начинающего неизвестного литератора сразу расхватывать не будут.
- Но, вскоре произошло самое удивительное и невероятное чудо из чудес. Количество моих читателей в сети стало расти столь стремительно, что я уже ощутил прямо некую обязанность постоянно выкладывать своим верным и ждущим почитателям все самые свежие и всё новые и новые продолжения моих книг.
Вслед за этим, однажды совершенно неожиданно пришло первое послание от какого-то малоизвестного провинциального издательства с предложением напечатать книгу уже не за мой счёт. А напротив, на гонорарной основе. Гонорар предложили, конечно, мизерный. Но я был искренне рад любой, заработанной на писательстве, копеечке.
Данилов на несколько мгновений умолк, утонув в шторме нахлынувших воспоминаний. Он вдруг снова очутился в старой захламлённой квартирке матери... Вспомнилось, как до боли и нервной дрожи неуютно, холодно и тоскливо тянулись его пустые бессонные ночи и скучные дни... Тогда он ещё не вернул свою истинную любовь... Свою милую и родную, но такую чужую Наташеньку... Чужую жену. Это был не временный кошмарный сон, это был нескончаемый ад реальности.
Вспомнил, как неистово и исступлённо, в слезах на коленях молил Бога, всматриваясь в бесконечный звёздный омут, вернуть ему ту единственную, которая будет освещать и согревать своей верной нежностью остаток его жизни.
Которая будет бережно и трепетно хранить и оберегать его больную Душу и израненное сердце от ледяного уныния, от самого себя, от неминуемого одиночества старости, от тупого ревнивого безумия, от холодного равнодушного мира...
Он молил, а Бог молчал. Молчал долго. Данилов молил снова и снова. И так непрестанно тянулись нескончаемо долгие дни, ночи, месяцы и годы.
- Всё в своё время, зима и весна... А любовь стоит того, чтобы ждать... - подумал седой писатель. Ему вдруг вспомнились светлые, печальные и такие родные слова юности. Слова песни Вити Цоя.
Машенька уже явно перестала слушать и устала сидеть со взрослыми, ей нужно было размяться. Она попросила писателя разрешения пойти поиграть с собаками. Данилов нежно поцеловал девочку и отпустил на лужайку.
Собаки радостно оживились, разом подскочили, резво запрыгали по траве, подбежали к Машеньке, наперебой подставляя свои счастливые мохнатые морды и мокрые носы ласковым рукам ребёнка.
- Извини, Роман, хочу тебя спросить. А как мать отреагировала на начало твоей творческой карьеры? - серьёзно поинтересовался барон, воспользовавшись паузой в рассказе.
- Ну, ты ведь понимаешь, Роберт, о карьере мне тогда как-то совсем не думалось. А мать - есть мать. К тому времени она уже очень тяжело болела. Возраст 76 лет - не шутки. Хоть и читал ей первой все свои новые рукописи, но ей трудно было поверить, что я занялся этим всерьёз и надолго. Увлечений у меня и раньше всегда было много. Но они обычно заканчивались ничем.
- К тому же, маме уже было достаточно утомительно слушать новые главы и давать мне советы и полезную критику. Она всю жизнь доверяла мне во всём, и если мне нравится писать книги, то и она это одобряла. Хотя, честно говоря, не выражала особых надежд и восторгов по поводу моей затеи.
Она никогда не была слишком эмоциональной. Скорее, реалистка, чем романтичная натура, как я. Очень благодарен ей за помощь и поддержку, особенно в самом начале творчества.
Ведь мы несколько лет жили только на её жалкую пенсию. Не поверишь, не мог устроиться ни на какую работу. Пожилому мужику за пятьдесят сложно устроиться даже простым сторожем. Возраст, плюс безработица и кризис.
- Как жаль, что я не успел познакомиться с твоей матушкой, Роман, когда был в России по делам. - просто и искренне признался друг писателя. - У меня к ней великое уважение и благодарность за мою счастливую встречу и дружбу с тобой.
- Роберт, милый, ну, пожалуйста... Перестань перебивать такой интересный рассказ. - негромко и даже как-то ласково обратилась к мужу Мари.
- Конечно, конечно, дорогая. Извини, Роман, скорей продолжай, иначе от моих неуместных перебиваний, и моя супруга тоже сбежит на твою кухню, помогать Наташе с обедом. - шутливо замахал руками барон. Все весело рассмеялись.
- Да! Всё закрутилось так стремительно. И, если честно, я к этому внезапному успеху был совершенно не готов. Нет, конечно, всё-же стал уже более уверен в своём таланте, которым одарил щедрый Господь. Но вот администратор из меня совсем никудышный. Опыта ноль. - продолжил писатель с простодушной улыбкой. - Мне хотелось только писать, писать и писать. Меня будто прорвало после стольких десятилетий молчаливой безысходности. Я продолжал ухаживать за старенькой больной мамой, помогать ей, несколько раз в день массаж спины и суставов, походы в аптеку и домашние дела. Жили мы скромно, бедно. Но не голодали.
Но всё-же был по-настоящему счастлив, что наконец то нашёл себя. Творчество поработило и поглотило меня всего, без остатка. Заменило мне женскую любовь, затмило унылые мысли о нашей нищете и надвигающемся страхе одиночества на старости лет.
- Позабыв обо всём, когда вновь и вновь я садился за письменный стол, то открывал тайники своей измотанной неудачами и разочарованиями уставшей души. Я искренне, без прикрас, описывал на бумаге все свои глупости и иллюзии, всю свою радость и боль, свои мечты и надежды. Будто кровью писал.