Нежность к мертвым

имеете потрошить мою внутренность.

Убийца. Как я уже говорила — тысячу раз — так было нуж-

но.

313

Илья Данишевский

Тысячи историй должны смешаться в одно целое, чтобы

все стало неясным. На самом деле, только в этом может суще-

ствовать реальное повествование. Для меня не существует ка-

ких-либо четкостей в отношении этих судебных процессов. Все

они двигаются по одному сценарию, и остаются во мне лишь

особенно красивыми фразами. При долгой подготовке — судеб-

ное дело начинает восприниматься, как большое искусство. На

первый план выплывает эстетика и подача. Судебное дело, как

и поэзия, как преступление, может быть продуктом духовного

опыта. Бывают процессы, будто плачущие женщины. Бывают,

будто извержение вулкана. Все они написаны в разных жанрах.

Часто — судебное дело, как заштампованный филлер, главный

герой которого — калька тысячи других судебных дел. Некото-

рые преступления класса А вызывают эрекцию и толпу по-

клонников; они вплетены в культурное ДНК; ведь всем ясно,

что наличие Джека Потрошителя оправдывает 5 никому неиз-

вестных проституток. Я вспоминаю Джекоба, гордость чудови-

ща, будто прореха в потоке времени. И белокурая Маргарита,

уютная пещера для Сциллы. Я уходил с процесса наполнен-

ным, в меня затолкнули тысячу литров жизни, я выплескивал

ее на улицы стихами, забывая про ненависть к человечеству. О

Маргарита, гордая дочь прачки, о Маргарита, о Маргарита…

… Курчава манда31 твоя Маргарита

Золото Сципиона, барка идущая к отмели,

И сердца от сердца ее маяков

В берлоге причалов и пепла,

Коринфа разорванный берег рассветом

Кносса колодец,

Маргарита текущая по рукам,

Штилем белым расшито ее ожидание –

ставшее по ее прихоти -

Категорией святости; когда

она расчищает сухие ветки

Оставляя на них свое золото;

Вот она,

Как бомба стеклом и охровостью

Взрывается посреди Ватикана...

...доступная площадь святого Павла

31 Читай, как трепетная пизда волшебной лисы.

314

Нежность к мертвым

Наделенное властью лицо. А сейчас настало время для во-

просов со стороны.

Парализованная нимфоманка. Я хотела бы испытать — так

сказать в себе — переживание вашей вины. Так сказать, дейст-

венный экстракт вашего поступка. Поделитесь, впрысните в

немощь моего тела детали, самый сок, вашего действия.

Тысячи анонимных преступников. Мы забытые дети, мы

бежали из колыбели в поисках матерей. Мы находили мужчин

и женщин, которые клялись нам в любви, но обманывали нас,

и мы бежали дальше. Туда, где раскаленное солнце. Туда, где

колючее море. Нас целовали, затылком прижав к колючей про-

волоке, мы нежно брали в рот, но никто не признал нашу неж-

ность рентабельной. Мы отброшенные и забытые молитвы,

живущие в век прогресса. Мы оккультная наука, спящая под

плинтусом. Мы мертвые, согласные на некрофилическую лю-

бовь живых. Мы молимся мертвому божеству, сидящему по-

среди некрополя Царства Небесного, мы в птичьем плаче ищем

предсказания, мы уничтоженное племя в убийстве искавшее

свободу; мы отправлялись на каторгу за поиском любви заклю-

ченных и стражи, мы изнасилованное потомство; мы — метафо-

ра всего человечества. Мы — верлибр, зачем-то покинутый

божественной рифмой; мы непонятая строка сложно искусства.

Мы — Джойс в царстве корпоративной истории.

Парализованная нимфоманка. Я вкушаю. Давно уехавшая

от мужа, я понимаю. Я ехала, куда глядят глаза, а точнее — где

проложены дороги для таких, частично мертвых, но моя жа-

лость к вам не остыла, я прихожу на суды из века в век и во

мне остаются ваши истории, ваши слезы в моем жерле, я сосуд,

наполненный вами, я вампир, питающийся кровью преступни-

ков, вечная дева сострадания, Магдалина нескончаемых пре-

ступлений, я все понимающая и все вбирающая куртизанка,

лежащая на постели индустриального общества. Мои отбитые

ноги символизируют невозможность нахождения истинного

пути. Мои седины — мое понимание. Коляска означает город.

Мой череп, обитый кожей — это судебный зал, внутри которого

разум приговаривает сердце к двенадцати смертным казням

подряд. Я — ночная Магдалина, в молодости выпившая кровь

собственного ребенка, и растопившая его кровью свое ледяное

сердце. Я — та женщина, которая отыскала женственность в