- Снижаемся? - сказал Лютров. - Топливо больше не уходит? Кран перекрыт?
- Расход в норме.
- Следите.
- Костя, частоту Перекатов настроил?
- Да, Слава, работай.
- Они нас наблюдают? - спросил Лютров. - Пусть возьмут под контроль... Что сказали, Слава? Прямо садиться?
- Да. Шестьдесят километров до ближнего привода. Можно садиться с ходу. Ветер почему-то дают попутный, но полосе, - он протянул Лютрову схему посадки, - вот так... Так, зайдем, садиться сюда...
- Вес может оказаться большим, худо с попутным, полосы может не хватить.
- Алексей Сергеевич, - отчеканил Углин, - вес, к сожалению, маленький.
- Точно, да?
- Абсолютно. Керосину нет на машине, - сказал Тасманов.
- Сомнений нет, - подтвердил Углин.
- Слава, магнитофон включил?
- Да. Булатбек, удаление какое?
- Сорок пять километров.
- Курс у них посадочный какой?
- Сто сорок девять. Будем заходить по обратному лучу.
- Да, пусть помогут, - сказал Лютров. - У них что, плохой заход с этой стороны?
- Видимо, да, если посылают по ветру.
- Почему? Ты не знаешь?
- Нет. Надо запросить.
- Алексей Сергеевич, на двух двигателях сядем? - спросил Углин.
- Пока снижаемся... Там посмотрим. Прямая покажет. В крайнем случае, запустим перед посадкой один левый.
- И он моментально проглотит все топливо. Все топливо уйдет за две минуты.
- Сколько сейчас?
- Восемь тонн.
- И пока держится?
- Да, норма сейчас, - сказал Тасманов.
- Булатбек, сколько осталось до них?
- До Перекатов удаление... около сорока.
- Понял.
- Заведут с ходу, у них пеленгатор, - пояснил Саетгиреев.
- Слава, земля, работай, - сказал Карауш.
- Я-0801, я-0801!.. Снижаюсь аварийно... Прошу обеспечить посадку с ходу... На курс сто сорок девять. Вас понял. Как ветер?.. Да, продолжаю снижаться, скорость снижения... восемь метров в секунду. Снижаюсь па двух двигателях.
- Топлива семь с половиной тонн, - отметил Углин.
- Хорошо.
В кабине раздались редкие звонки.
- Это что, Булатбек, дальний привод?
Неожиданно заговорила земля.
- Перекаты-один, Перекаты-один... Рабочая длина полосы тысяча восемьсот восемьдесят метров... Земляные работы в конце... Обеспечьте торможение.
- Вас понял. Давайте удаление... Понял. Курс сто сорок девять? Понял.
- Второй двигатель у нас не работает, тормоза будут аварийные, командир, - сказал Тасманов.
- Хорошо. Сколько топлива, Иосаф Иванович?
- Топлива семь тонн.
- Слава, выпускай шасси.
- Шасси? Рано, на двух двигателях не дойдем, Леша, зачем? На прямой выпустим. Зачем тебе это нужно?
- Выпуск аварийный, могут долго не выходить.
- Выпустятся, на прямой снижаться будем...
- Тасманов, шасси будут нормально выходить?
- Шасси?.. Слабо будут выходить.
- Слабо?
- Да, медленно.
- Сейчас развернемся и будем выпускать, Слава.
- Будут заводить по локатору, - напомнил Саетгиреев.
- Слава, скажи, чтобы длинный заход не делали.
- Понял. Разворачивайся.
- Видишь полосу, да?
- Да.
- Скорость триста... Слава, посмотрим, шасси-то у нас...
- Не вышла правая?
- Правая нога не вышла.
- Аварийно выпускается, - сказал Тасманов, - медленно идет.
- Слава, держи скорость!.. Слава, скорость триста.
- Двигатели больше не дают!
- Тасманов!
- Да, командир?
- Запусти второй двигатель!
- Понял, запускаю...
- Магистральный кран открой! Второй, второй, - сказал Углин.
- Двигатель не идет, командир.
- Первый запускаю, - сказал Углин.
- Слава, машина падает! Держи обороты полностью, Слава!
- Двигатели не держат... Давай форсаж, Тасманов!
- Бортинженер, форсаж обоим правым!
- Есть обоим форсаж!
- И запусти какой-нибудь двигатель, - сказал Чернорай.
- Нет, ничего. - По полосе, как по ориентиру, Лютров видел, что форсаж восстановил нужную скорость снижения. - Шасси?
- На месте, командир, - ответил Тасманов.
- Хорошо, Алексей Сергеевич, - согласился Саетгиреев. - Доворачивайте.
- Да, да... Форсаж есть?
- Да, - отозвался Тасманов.
Едва кромка полосы скрылась под самолетом, как колеса "С-44" гулко зарокотали по бетону.
- Хорошо... Вот так, - говорил Лютров, - убирай форсаж, Слава. Убирай двигатели, Тасманов.
- Понял, двигатели убрал.
- Хорошо. Парашют, Слава, парашют.
- Тормоза аварийные, - напомнил Тасманов.
- Понял. Славик, парашют.
- Есть, есть.
Все почувствовали сильный рывок выпущенных тормозных парашютов, а вслед за тем услышали голос Карауша:
- Ну, вот, а вы боялись...
- Проснулся, одессит... Вентиляторы, Слава, не забудь.
- Да, да.
- Братцы, а топлива осталось семь тонн! - сказал Углин.
- Спокойно, спокойно, полоса кончается, а мы еще не встали... Вон строительные машины, там люди... Тихо, тихо...
- Сейчас встанем. Все нормально, - сказал Тасманов.
Несколько раз качнувшись при включении тормозов, "С-44" остановился.
- Ну, вот, братцы, по-моему, ничего...
- Отлично, Алексей Сергеевич! - сказал Углин. - Айда разбираться.
Еще до того, как к огромной машине, казавшейся среди "ИЛ-14", "ЛИ-2" и "АН-24" осой, упавшей в муравейник, подкатил оранжево-черный "газик" руководителя полетов, высокого, подвижного человека в форме, из люка в нише передней ноги самолета по опущенной Тасмановым лестнице вышли один за другим все члены экипажа.
Из шести человек в коричневых кожаных костюмах только двое резко выделялись - Лютров ростом, как будто стеснявшим его, принуждавшим двигаться медленно и опасливо, и Углин - пугающе худой, узкогрудый человек в очках, которые непременно соскочили бы с его длинного тонкого носа, если бы на пути к стыдливо розовеющему в любую погоду кончику не оказалось удобной впадинки. Бортрадист Костя Карауш и штурман Саетгиреев выглядели одинаково стройно, в равной мере обладая той юношеской стройностью, которая ухитрялась уравнивать их в летах, хотя Карауш был почти на десять лет старше Саетгиреева. Тасманов и Чернорай казались братьями - одинаково коротконогие, с широкими литыми спинами и длинными руками, разве что Чернорай был заметно крупнее бортинженера.
Углин первым подскочил к двум спаренным двигателям на левой стороне и, ступив прямо в натекшую на бетон лужу керосина, принялся вскрывать капот двигателя.
- Что-то, по-видимому, с топливными трубами. Что-то с ними,- бормотал Углин, ловко орудуя отверткой в паре с подоспевшим Тасмановым, не замечая, что керосиновая капель падала ему за шиворот.