Неф не настаивала, хотя ей очень хотелось знать, что означает «Таратумбия». В поместье уже очень многие так выражались.
Встретилась Неф и с Хотепом. Специально подкараулила его у большого пруда. Он шел с удочкой в руках и смотрел себе под ноги.
Неф вышла из-за дерева и встала на его пути. Хотеп поднял глаза и, естественно, остановился, как вкопанный.
Хотеп сильно изменился за это время. Подрос и стал совсем какой-то непропорциональный. Худые, очень тонкие ноги. Длинное, узкое, как у лошади, лицо с выдающимся вперед подбородком. Большой нос и крупный рот с отвислой нижней губой.
Но глаза, глаза стали совсем другими. В них появилось что-то новое… Какая-то затаенная грусть, что ли.
Некоторое время оба молчали. Рассматривали друг друга.
На дорожках вокруг пруда в этот час не было ни души. Только пара проворных воробьев с соседнего куста о чем-то громко и настойчиво чирикали. Явно предупреждали Неф об опасности.
— Ты все еще… злишься на меня? — опустив глаза и чуть отвернувшись в сторону, спросил Хотеп.
— Что ты! Я забыла давным-давно! — с готовностью соврала Неф. Она, действительно, уже давно хотела его простить. Все как-то подходящего случая не было.
Опять оба долго молчали. Воробьи на кусте замерли в ожидании.
— Я пойду? — неуверенно спросил Хотеп.
Неф пожала плечами и отступила чуть в сторону. Хотеп, не оглядываясь, пошел к пруду. Ходил он тоже довольно странно. Передвигался на своих тонких, длинных ногах, будто на ходулях.
Неф смотрела ему вслед и вдруг ей стало его безумно жалко. До слез. Подобное чувство она испытала только раз в жизни, когда увидела молодого пса с перебитыми задними лапами. Пес был совсем молодой и веселый. Он все пытался присоединиться к своре играющих щенков и не мог. Не мог угнаться за ними.
В четырнадцатом веке, (до Новой эры!), в Египте непосредственно само Время вело себя чрезвычайно своеобразно. То горячим арабским скакуном неслось вскачь, только минуты искрами вылетали из-под копыт, то ползло медленнее самой ленивой черепахи. Иные дни тянулись явно больше недели, другие мелькали быстрее взмаха ресниц.
Впрочем, египтяне мало обращали внимания на него.
Время текло само по себе, люди жили сами по себе. Строили речные суда и храмы, возделывали поля и добывали в горах руду, выходили замуж, женились, рожали детей и уходили в другой мир. В мир теней. И были убеждены, дети появляются тоже из того мира. Одни уходят, другие приходят. Это в порядке вещей.
И регулируют эти потоки сами Боги.
Каждое посещение Главного храма, хранилища папирусов, приносило Неф все новые и новые открытия. Она абсолютно четко поняла, в ее стране престолонаследие передается исключительно по женской линии. Вот так! Но главным, все-таки, является фараон.
Во время самого последнего посещения храма, Неф сделала просто ошеломляющее открытие! Единственной законной наследницей трона фараонов является она, это ясно. Но чтоб взойти на трон она должна выйти замуж. И не за какого-то там, первого встречного. Она должна выйти замуж …за Хотепа!?
Неф гнала свою маленькую колесницу по пыльных улицам Фив. Что есть силы хлопала бичом в воздухе и резвая кобылка неслась во весь опор. Прохожие в испуге шарахались в стороны и удивленно покачивали головами. Охранники-эфиопы, как ни старались, на своих неуклюжих, громоздких колесницах никак не могли угнаться за ней.
Эйе дал ей несколько уроков и, увидев как она ловко управляется с лошадью и колесницей, разрешил выезжать одной.
Неф все погоняла и погоняла свою резвую кобылку. И только когда уже последние жалкие пригородные лачуги остались далеко позади и колесница, свернув с дороги, выехала в открытое поле, она бросила поводья. Закрыла лицо руками, ссутулившись, уткнулась себе в колени и горько заплакала…
Подъехавшие охранники притормозили колесницы и, услышав рыдания подопечной, отъехали чуть в сторону, не решившись приблизиться. В конце концов в их обязанности входило оберегать ее жизнь, а не разбираться в тонкостях душевных переживаний юной девушки.
Резвая кобылка еще некоторое время топала по полю, замедляя шаг, потом, скосила глаза на хозяйку и вовсе остановилась. Долго и шумно фыркала, вздыхала. Потом принялась щипать молодую траву.
Неф, не поднимая головы, плакала. Еще никогда в жизни ей не было так больно и обидно. Плечи ее сотрясали уже не детские рыдания.
В тот же вечер у нее состоялось последнее тайное свидание с Эйе в маленькой беседке.