Молчат все, головы аж до животов втянули. Тихо так, помню, снег сипит под ногами да колючка на зоне звенит. И тут Колька Егоров вышел. Он флотский был, литер, что ли, воевавший. Сроку — семера, кажется. Но мужик тот еще, худой, жилистый, самый шустрый вальщик на колонне. Вышел, подошел к начальству. Тихо, все дышать перестали. Колька и говорит: «Я один его вешал, давно зуб имел». А прокурор отвечает: «Неправда, вас трое было, а остальные моральную поддержку оказывали».
Тогда Серега, бригадир этой бригады, вышел. За ним — еще один солдат.
Ну, начальник ОЛПа приказал им:
— Идите на вахту. — А потом всем нам. — Сегодня питание получите полностью за весь день. И чтоб завтра на работу — все до единого. Кто останется — саботажник.
Разошлись фраера по баракам, тут вскорости дров подкинули в зону, кухня загудела. Замолотили пайку за весь день и осоловели, ведь несколько дней не евши. И все лежат, помалкивают. Фраер такая скотина, что если сыт, то совесть у него свербеть начинает. Все про тех троих думают, но молчат. Душили-то всей бригадой, а потом духарились, что не сдадимся, всем срока не намотают, будем московского прокурора требовать. Будто Москва им ордена за это выдаст. Ну, а потом за пайку продались, ведь ни одна собака Серегу и Кольку не остановила. Видишь, они «беломор» прокурорский курили. Да…
Ну, а утром все на развод пошкандыбали. Тяжко в делянке было, отощали за эти дни.
А потом закрутилось. Вдруг раз — этап: собрали сто пятьдесят рыл ночью и выгнали. И началось: отсюда старый контингент угоняют и в зону всякую отрицаловку кидают. Словом, ершат, чтобы пожиже развести. Когда в зоне грызня, начальству легче. И воров стали привозить. А те, известно, все кучкой, кучкой и пошли фраеров жать. Вор в законе чем для фраера страшен? Тем, что фраер один. Хоть работяг на командировке в десять раз больше, а воры заодно. А фраер, когда соседа рядом бьют на нарах, одеяло на голову натягивает. А вора тронь, они все сбегутся и полжизни отнимут.
Сейчас-то их повывели всех, а тогда они гуляли как хотели. Их бригадирами ставили, и они палками заставляли всех работать, потом обжимали. Начальству выгодно: план на двести процентов, работяги так согнуты, что никакого беспорядка не жди. А воры жрут в три горла. В иных бригадах они всю денежку до копейки отметали. Если бригада рыл сорок, то по пятерке выйдет на каждого — вот и две сотни. На кухне им отдельно готовили. Работягам в котел мяса или рыбы почти не попадало. А надзор будто не видел. Мусора сами в зону водку носили, все они у воров были на крюку. Кому шмотки хорошие вольные за бесценок отдадут — иные фраера из тюрем приезжали в таких шмотках, что ой-е-ей, тузы там всякие, растратчики, контрики, — а кому с общакового котла бадью каши для поросенка дают. Там все надзиратели — сверхсрочники-макаронники, с детьми, с бабами. Коров держали, по две свиньи. А чего не держать, когда все дармовое. Летом в воскресенье выгонят человек сорок под конвоем на реку, и они им сена накосят столько, что за зиму коровам не сожрать. А работяги рады стараться, лишь бы искупаться после покоса дали.
Да, так вот значит, разгулялись блатные по лагпункту — житья не стало. Никто из них не работает. Они лес не сажали и пилить его не будут. В общем, жизнь пошла, как в сказке. Воры гуляют от рубля и выше, а работяги гнутся.
Старший блатной у них Самовар по кликухе был. Харя стремная — посмотришь и на блевоту тянет. Он уже пожилой был, но такая стерва, самый лютый из этих змеев. Зимой в сортир не ходил. В бараке рыл сто жило, а у него параша специальная — кастрюля с кухни. Вот он при всех, гад, усядется, хоть тут работяги жрут — ему это до званки. А потом какого-нибудь фраера сгонит с нар, скажет: «Пойди вынеси, да снегом хорошенько протри, а то вылизывать заставлю».
Ух, мерзкий скот был, алчный, последнюю кроху у работяги из глотки выдерет. Гнилой весь — всю жизнь по лагерям, и сифилюга его, что ли, чекнула или еще какая зараза, бог-то не фраер, он паскуду метит — рожа вся перекошенная, зубов нет, говорит будто дерьмо жует, и с тела мясо кусками отваливается. А блатные вокруг него кучковались, потому что самая беспредельная тварюга был. У работяг бывало накипит зло, еще капля и сожрут всех блатных с потрохами, зубами загрызут. А тут этап какой-нибудь, человек сто, выдернут, через неделю других пригонят, и все тихо, блатные так и держат верх. Ну, так и было бы, наверное, долго: фраер скотина терпеливая. Его убивай, только не сразу, а медленно, и он будет терпеть. Но пришел этап один, небольшой — всего тридцать рыл. Ну, как всегда, встречать вся зона вываливает. Блатные смотрят, нельзя ли фраеров подграбить, которые свеженькие, и своих встретить; а работяга выйдет так, из любопытства. Надеется на землячка напасть, может, тот недавно с воли, порасскажет что, а бывает с других лагпунктов приходят и с куревом, и со жратвой — кому-то удастся подхарчиться.