Пер нагибается за одеждой Фрэнсиса.
— Все чистое, да? И это… — Он протягивает Фрэнсису мешок Лорана.
— Большое спасибо. И поблагодарите… Йенса за то, что нашел меня. Надеюсь, скоро я сам смогу это сделать.
Все присутствующие улыбаются и кивают.
Бритта обращается к Перу, который с довольным ворчанием встает со стула.
— Теперь вам спать, Бритта мне говорит. Да?
Фрэнсис кивает.
Фрэнсис вспоминает оставшихся дома родителей. Наверное, они станут беспокоиться о нем — другой вопрос, до такой ли степени, чтобы отправиться на поиски. Лорана, должно быть, уже обнаружили. Что люди подумают? Решат ли, что он это сделал?
Эта мысль чуть не заставляет его улыбнуться.
Лина ждет во дворе с Торбином и Анной, когда выходит Бритта и рассказывает, о чем говорил паренек. Лине кажется странным, что английского парня зовут Лоран. Она знала француза по имени Лоран, в прежней жизни, когда был жив Янни. Английский у Лины лучше всех, лучше даже, чем у Пера, чем она втайне очень гордится. Ей хотелось защищать юношу с тех пор, как Йенс привез его, перекинутого через спину пони, и теперь она увидела все к тому основания: кому, как не ей, быть соединительным звеном между ним и остальными.
Торбин и Анна, ушки на макушке, подбежали к ней в окружении куриного кудахтанья.
— Можно посмотреть на него? — спрашивает Торбин, у которого лицо все красное от холода.
— Нет, пока нет. Он очень слаб. Вы его утомите.
— Мы тихо, как мышата. Крошечные мышата. — Анна пищит, словно крошечный мышонок.
— Скоро, — обещает Лина. — Как только он встанет и пойдет.
— Как Лазарь, — подсказывает Анна, желая вписать чужака в соответствующее Химмельвангеру мировоззрение.
— Не совсем как Лазарь. Он не был мертвым.
— Почти мертвым! Разве нет? — Торбину хочется побольше драматизма.
— Да, почти мертвый. Он был без сознания.
— Ага, вот так. Мама, смотри!
Торбин падает навзничь в снег и притворяется лишившимся чувств, для пущей убедительности свесив набок язык. Лина улыбается. Торбин всегда вызывает у нее улыбку. Он весь такой прыткий, неугомонный, словно каучуковый мячик. Он не так напоминает ей Янни, который словно перевоплотился в Анну: те же широкие скулы, каштановые волосы, синие глаза, бездонные, как фьорды. Невероятной сладости улыбка, которая возникает лишь несколько раз в году и оттого потрясает еще больше.
Дети прорвали плотное куриное кольцо и побежали через двор. Лине нужно накормить кур, а потом помочь Бритте шить лоскутные одеяла. Для себя времени не остается, да ведь не затем она сюда приехала. Ей нравится в курятнике, способном выстоять под любыми ветрами; его высокой покатой крыше не страшен никакой снегопад. В Химмельвангере все дома построены крепко, на совесть. Все должно быть сделано основательно, ибо построено во имя Господне: соединения ласточкиным хвостом, двойные стены, широкие крыши, аккуратно крытые кедровой дранкой, каждый кусок ее в форме сердечка. Шпиль маленькой часовни с крашеным крестом. Десять лет он сносит самые ужасные ветра и канадские зимы. Господь их не оставляет.
И люди приняли ее здесь благосклонно, по-доброму, хоть и не оставляют в покое бесконечными советами. Тебе нужно больше молиться, Лина, нужно довериться Господу, нужно наполнить верой свою работу, и тогда жизнь твоя обретет смысл. Хватит оплакивать Янни, ибо он теперь с Господом и тем счастлив. Она старается все это выполнять, ведь она обязана им жизнью. Когда пропал Янни — ей все еще трудно произнести «умер», даже про себя, — она осталась с двумя крошечными детьми и совершенно без денег. Их выселили из дома, и некуда было идти. Можно было вернуться в Норвегию, но нечем заплатить за проезд. Можно было броситься вместе с детьми в реку Святого Лаврентия. А потом знакомый рассказал ей о Химмельвангере. Перспектива жизни в образцовой религиозной общине казалась смехотворной. Но они были норвежцами и нуждались в тех, кто способен работать не покладая рук. А что еще важнее, они не требовали денег.
По иронии судьбы она отправилась в том же направлении, куда держал свой последний путь Янни. Во всяком случае, когда она в последний раз видела его. Он искал работу и встретил другого норвежца, который собирался работать на Компанию Гудзонова залива. Им обещали хорошо заплатить за сезонную работу, но путь был неблизкий, на северо-запад, к Земле Руперта. Он расставался с Линой и детьми больше чем на год, зато потом, сказал он, у нас хватит денег, чтобы купить дом. Рукой подать до той жизни, о которой они мечтали: собственный дом и немного земли. Лине не придется стирать и чинить грязную чужую одежду; ему больше не нужно будет держать язык за зубами и вкалывать на дураков.