Что же касается Элизы, то как раз сегодня вечером она по традиции отправится с Мэтом Эберли на прогулку.
Элиза тяжело вздохнула, вспомнив о Мэте. В последнее время он настойчиво предлагал ей взять с собой на прогулку Генри и Джулию. Мэт хотел поближе познакомить Элизу со своими детьми. Он относился к шляпному магазину Элизы как к временному занятию, капризу, от которого не останется и следа, если она решит выйти замуж – естественно, за него.
Вечером Фифина ушла в гости, Элиза уселась в кресло с книгой в руках. От зноя и духоты не было спасения нигде, даже в собственном доме.
– Что с вами? – встревоженно спросил Мэт, приехавший за Элизой. Он помог Элизе занять место в экипаже, и они поехали.
– А что со мной?
– Ну, я не знаю. Вы какая-то замкнутая. Может быть, даже чем-то расстроенная.
– Да, возможно…
Через полчаса экипаж благополучно пересек реку и стал лавировать среди толчеи фургонов, телег, кебов, которыми правили раздраженные жарой и всем на свете возницы.
Как всегда, с замиранием сердца Элиза любовалась бурным кипением жизни на улицах, примыкающих к реке. Она думала о том, что это и есть мир Риордана Дэниелса – мир, созданный не Господом Богом, а деньгами и коммерцией. А она, Элиза Эмсел, находится на самой его окраине, и ей нет доступа к заветным вершинам!
– Мэт, – воодушевившись, воскликнула Элиза. – Знаете ли, я подумала и решила, что шляпный магазин – это совсем не то, что мне нужно.
От неожиданности Мэт чуть не выронил вожжи из рук.
– Я полагал… Вы так настойчиво добивались этого, брали у меня уроки бухгалтерии… Вам не нравится ваше дело? Элиза! Откровенно говоря, я всегда считал ваш шляпный бизнес пустой затеей. Я вообще не хотел, чтобы вы работали. Выходите за меня замуж, Элиза. Дорогая, давайте поженимся!
Элиза не в первый раз выслушивала его предложение и потому с легкостью ответила «нет».
– Вы прекрасный человек, Мэт, но дело, в том, что я не испытываю по отношению к вам того чувства, которое…
– Знаю, знаю. – Он печально вздохнул. – Вы еще не решились. Ну что ж, я готов ждать сколько нужно. А пока давайте получать удовольствие от нашей прогулки. Может, поедем в Линкольн-парк? Тамошние пруды великолепны в октябре.
– Очень хорошо, – с удовольствием согласилась Элиза, радуясь тому, что и в этот раз удалось избежать разговоров по поводу замужества. Мэт очень надежный и предупредительный кавалер, но он совсем не знает ее, ему неведома настоящая Элиза, думающая о вещах гораздо более интересных и важных, чем Линкольн-парк с его тихими озерными заводями, черную гладь которых бесшумно рассекают стаи белых лебедей.
Ей снился высокий брюнет, одетый во все черное, мчащийся на головокружительной скорости в экипаже по улице не разбирая дороги. Его коляска поднимала клубы пыли, которая мешала дышать, забиваясь в глаза, нос, легкие.
Задыхаясь, Элиза стала беспокойно метаться по кровати и наконец проснулась. Ее охватило странное, неприятное предчувствие; не понимая, откуда взялась тревога, Элиза зажгла газовый рожок и посмотрела на часы.
Странно. Час ночи. Что же разбудило ее? Сон отлетел прочь. По округе разносился колокольный звон, настойчивый и взывающий о помощи.
Элиза протерла глаза. Они воспалились и болели, казалось, едкая пыль из ее сна каким-то неведомым образом проникла в явь и запорошила лицо.
Шло время, но колокол не смолкал, напротив, его зов становился все более требовательным и тревожным. Элиза почувствовала, как в ее сердце вошла тонкая игла страха. С каланчи оповещали о пожаре.
В течение долгого засушливого лета население Чикаго так часто просыпалось по ночам от этого звона, что он давно уже стал привычным.
Но на этот раз в глухих ударах колокола Элиза распознала предвестие гибели, зловещее возвещение о смерти. В следующий миг, буквально через минуту, она почувствовала, как задыхается от дыма, а вовсе не от привидевшейся «о сне пыли, и бросилась к окну. Элиза рывком отдернула шторы и застыла, пораженная зрелищем, открывшимся ее взору.
Небо раскалилось докрасна. Вдоль по улицам ураганом проносились столбы дыма вперемежку с искрами.
По мостовой, едва различимые в плотной дымной мгле, двигались десятки, сотни теней. Элизу охватил ужас при виде огромной, бесчисленной толпы людей, спасающихся бегством от неумолимой стихии. Наверное, пожар действительно страшный, если столько людей в панике покинули свои дома среди ночи.
Она знала, что Чикаго практически полностью выстроен из дерева. И не только здания, но и мосты через реку, тротуары и проезжая часть улиц кое-где выложены деревянными плитами. Помимо этого, в черте города находятся тысячи тонн сухого леса и каменного угля, складированные на баржах и шхунах, вереница которых тянется на многие мили по петляющей среди жилых кварталов реке. Что уж говорить о разбросанных по всему городу конюшнях, до отказа забитых сеном и соломой, запасенными на долгую зиму. Достаточно одного ненароком опрокинутого фонаря или отскочившей от спички серной головки, чтобы весь город вспыхнул, как пропитанный керосином факел.
– Фифина! – Элиза вновь обрела способность действовать. – Фифина, проснись, пожар!
Фифина упрямо не хотела просыпаться. Она зарывалась все глубже в подушку, только бы не слышать криков подруги, и зло отмахивалась от настойчиво теребящих ее рук. Тогда Элиза изо всех сил ударила ее кулачком по плечу. Фифина села в постели, испуганная, но окончательно так и не проснувшаяся. Элиза на одном дыхании выпалила страшную новость, для пущей доходчивости не переставая тормошить Фифину. Наконец та поняла, в чем дело.
– Пожар?!
– Да, и очень большой. Нам нужно как можно скорее уходить отсюда. Ветер дует в эту сторону, дом может в любую минуту загореться. – Элиза теперь говорила спокойно. После панического страха к ней вернулось самообладание.
Фифина, путаясь в одеяле, стала вылезать из постели, а Элиза уже снова была в своей комнате. Она надела рабочее платье, наспех натянула чулки и бросилась к гардеробу за туфлями. Возможно, ее беспокойство преждевременно и безосновательно, ведь городская пожарная команда знает свое дело и, кроме того, располагает прекрасным современным оборудованием. Элиза сама недавно читала в «Трибюн» о новейшем уникальном насосе, которому нет аналогов в мире. Этот самый насос может ежеминутно перекачивать до семисот галлонов воды…
Интересно, это ей кажется или действительно дымовая завеса в комнате стала гуще? Элиза закашлялась и стала быстро обуваться. Потом наугад схватила из ящика шкафа несколько носовых платков, на случай если едкий дым начнет сильно выедать гортань и легкие – тогда из них можно будет сделать повязки.
Через три минуты Элиза волокла за собой насмерть перепуганную Фифину вниз по лестнице. Вскоре они оказались на улице. Фифина подняла глаза к небу и в ужасе закричала. Элиза, напротив, оцепенела.
Красное зарево. По небу плыли огненно-бурые, пылающие облака. Весь город, казалось, был охвачен смертоносным пламенем, воздух обжигал, как раскаленная сталь. Каждый ощущал себя в центре гигантского погребального костра, распространившегося на десятки миль. Вдоль улицы пронеслась упряжка, Элиза заметила перекошенное от страха лицо мужчины. Следом промчалась обезумевшая лошадь без седока, со съехавшим набок седлом и взмыленной холкой. По тротуару уныло брело лишившееся крова семейство: мать несла на руках грудного младенца, отец вел двух карапузов-погодков, едва научившихся ходить.
Улица наполнилась истошными человеческими криками. Ночью стало светло, как днем. Ураганный ветер носился среди домов, разнося снопы искр и груды пепла.
Элизу вывел из шока истерический вопль Фифины, и она принялась лихорадочно соображать, что же им делать дальше. Очевидно, пожар пришел с юга. Значит, бежать надо в противоположном направлении. А вдруг пламя расползается по городу веером и стремится замкнуть кольцо? Неясно, сколько кварталов уже охвачено огнем, какие улицы отрезаны? Не сгорели ли мосты? Элиза почувствовала, как холодеет ее сердце от неизвестности. Как ничтожен и слаб человек по сравнению со зловещей стихией, готовой навалиться и поглотить его своей безжалостной силой!