Услышав его шаги, Вера повернула голову, кинула взгляд на Кирилла и через секунду вернулась к чтению. Кирилл прошел к грузовику. Достал из кабины бутылку воды, промыл глаз. Жечь перестало, но легкая боль еще немного пульсировала в глазу. Голову отпустило, так что таблетку Кирилл пить не стал. Просто выпил воды, закрутил крышку и убрал бутылку обратно в грузовик.
На пассажирском сиденье со сложенным прикладом лежал автомат Калашникова. Утром и днем он был в тени, но сейчас солнце забралось в кабину. Кирилл потрогал металл автомата. Горячий. Кирилл опустил автомат под сиденье, в тень. Подумал и накрыл его полотенцем.
Дверь грузовика с металлическим лязгом захлопнулась. Кирилл развернулся и пошел к Вере.
– Ты что-то хотел? – спросила Вера, не отрывая глаз от книги.
– Да, – сказал Кирилл и замолчал.
Вера повернулась к нему.
– Не сочти за труд. Мне в глаз что-то попало, болит жутко. Я промыл. Все равно болит. Посмотри, нет там в глазу чего?
– Наклонись, я отсюда не вижу.
Кирилл сел на колени. Вера приподнялась, взяла его голову в руки и внимательно рассматривала левый глаз, поворачивая лицо то в одну сторону, то в другую. Чувствовалось идущее от Веры тепло. Ощущался ее аромат. Легкий запах пота и чего-то мягкого, сладкого, то ли дезодоранта, то ли крема для загара, то ли духов.
– Ничего не вижу. Сильно болит?
– М-м-м? Только жжется. Я думал, может, мушка какая, или опилки попали. Но видно просто пот.
– Ну он у тебя красный, сильно красный, и набух весь, – Вера, видимо, поняла двусмысленность произнесенной фразы, и Кирилл почувствовал, как напряглись ее руки, но убирать их она не стала.
– Ну глаз я растер сильно, – сказал Кирилл. – Ладно, пройдет. Спасибо. Уже легче. У тебя нежные руки.
Кирилл улыбнулся.
– Да не за что, – Вера улыбнулась в ответ.
На секунду они замолчали. Кирилл голый по пояс, в одних шортах. Вера в весьма открытом купальнике. Воздух даже в тени был обжигающе горяч. Тяжелый запах полыни дурманил голову. Близко друг к другу, они очень близко друг к другу, так близко, что чувствовалось горячее дыхание другого. Руки Веры у него в волосах. Кирилл смотрел ей в глаза. Вера не отводила взгляд и не убирала рук с его головы. Кирилл положил руки Вере на талию и притянул ее к себе. Ее грудь прижалась к его груди. Их губы встретились.
– Кирюха! Как голова, как глаз? – голос Аркаши прозвучал совсем близко.
Вера оттолкнула Кирилла. Аркаша появился на опушке, в одной руке бензопила, в другой противовесом два топора.
– Мы то дерево допили…
Вера осматривала глаз. Пару раз повернула голову Кирилла в одну и другую сторону.
– Ну я ничего не вижу, видно просто пот, – сказала Вера.
– Спасибо. Я был уверен, что это так, но перестраховаться никогда не мешает, – прозвучало глупо, тут любой поймет, что к чему. Вера убрала руки с его головы, и Кирилл поднялся.
– Хм. Простите, что помешал… Мы с Захаркой решили: а ну его, жарень невыносимая, лучше просто поваляться в теньке, вздремнуть чуток, – сказал Аркаша. – Сейчас бревна в грузовик закидаем и отдыхать.
О том, что человечество погибнет, Кирилл узнал за двадцать три минуты семнадцать секунд до того, как это собственно произошло.
Было начало октября, пятница. Солнце радовало последним теплом засыпающий на зиму мир. Кирилл полудремал-полугрезил на скучнейшей лекции по античной философии: Сократ, Платон, Аристотель – три гения, определивших современный образ мышления, и проч., проч., проч. Уф, ну и скукотища.
Ксеня была его подругой. Училась она в том же университете, но Кирилл был студентом журфака, а Ксеня – худграфа. Так же как и Кирилл, осенью она перешла на второй курс. Ксеня была творческой личностью, и Кириллу нравилась ее естественность и открытость. Встречались они чуть больше месяца, но секса еще не было. Собственно, в эту пятницу они и планировали им заняться. Родители Ксени уезжали куда-то на все выходные, и Кирилл был приглашен на ужин с продолжением. Об этом вечере, или, точнее, ночи, он и грезил под усыпляющий голос лектора.