– Там темно, фонарик нужен.
Голова исчезла в багажнике кроссовера, и вскоре Аркаша появился с парой больших светодиодных фонарей. Один протянул Стасу.
– Все годные консервы выносите на улицу, – сказал Аркаша новеньким. – Потом мы вам поможем их загрузить. Ты Захар на улице транспорт сторожи, если что, автомат в кроссовере на заднем сиденье. А мы с Кирюхой по списку пойдем. Может, в соседние склады заглянем. Так что не теряйте нас. Тут вот дядя Миша нам целый тетрадный лист исписал.
Кирилл взял бумагу у Аркаши. На листке столбиком было написано:
«ОБЯЗАТЕЛЬНО:
диски с музыкой,
световые гирлянды,
фейерверки (посмотрите, чтобы не отсырели),
шампура для шашлыков,
алкоголь (водка, коньяк, вино – смотрите на дату годности)…»
Кирилл посмотрел на Аркашу. Аркаша кивнул:
– Завтра, послезавтра, может быть, через пару дней.
– Великий праздник новоселья?
– Да. Новоселья, успешного окончания работ, первой зимы на новом месте, пополнения общины.
Захарка забрал листок у Кирилла. Стас и Алена продолжили курить в сторонке. Вторая новенькая, миниатюрная брюнетка Варя подошла ближе и тоже заглянула в список.
– Видно, неплохое веселье намечается, – улыбнулся Захарка.
Варя улыбнулась в ответ, но улыбка вышла какой-то вымученной. Кирилл подумал, что девушка, видно, просто устала с дороги.
На соседней улице в самом конце длинного ряда складов возвышалось двухэтажное здание: большие уцелевшие стеклянные окна, белый сайдинг стен. Магазин выделялся на фоне складов и стоял на пересечении улицы и шоссе. Судя по рекламным плакатам на стенах, в магазине может быть что-то из списка.
Кирилл и Аркаша зашли внутрь. В глаза сразу же бросился внушительных размеров прилавок с фейерверками. Часть товара на витрине отсутствовала, но под прилавком прятались несколько больших коробок с яркими этикетками: зеленые, красные, желтые световые цветы на фоне ночного неба. Кирилл сунул руку в одну из коробок и достал пару больших черных петард.
– Жахнем? – улыбнулся Кирилл. – Ну чтобы проверить?
– Лучше не надо. Внимание привлечем.
Кирилл доставал коробки из-под прилавка и ставил поверх витрины. Аркаша проверял содержимое и укладывал поплотнее, чтобы меньше коробок пришлось нести к машине.
– Знаешь, в университете нам однажды задали подготовить доклады по немецким философам девятнадцатого века, – сказал Аркаша, перекладывая ракеты из трех маленьких коробок в одну большую.
– Кант, Гегель, Шопенгауэр, Ницше?
– Ага. Мне одна фраза запомнилась. Красивая фраза, которую сказал кто-то из названных тобой или, может, кто-то другой. Не в этом дело. В общем, кто-то из немецких романтиков сказал: «Красота – это материя, одухотворенная любовью».
Аркаша замолчал, давая время оценить сказанное. Кирилл замер с коробкой в руках.
– Ну да. Ты прав. Красиво.
– Это я к тому, – продолжил Аркаша, – что настоящая красота всегда связана с любовью. Любишь мир, и мир для тебя прекрасен. Любишь жизнь, и жизнь прекрасна. Любишь человека, и человек для тебя красив. А для многих людей красота подменена понятием геометрической соразмерности. Девяносто-шестьдесят-девяносто – «идеал» красоты, выраженный математически. Всегда полезно знать, что красиво лично для тебя, а что всего лишь геометрия. Красота – это материя, одухотворенная любовью.
– Кстати, Аркаш, по поводу немцев и красоты. Тебе эта новенькая никого не напоминает? Альпийская пастушка… лежит в амбаре… на стоге сена… обнаженная… а рядом за ней наблюдает из тени этакий немецкий тракторист в растянутом комбинезоне на голое тело и соломинкой в зубах?
– Ага, – рассмеялся Аркаша. – Что-то в ней такое есть. То-то эти новенькие какими-то странными мне кажутся. Милые, тихие, добродушно улыбаются, а глаза словно мертвые, пустые какие-то. Только эта маленькая, Варя, еще вроде ничего.
– По-моему, обычные люди. В городе, так там половина таких же. Два года назад в каждом из нас что-то умерло. А эти еще жить с чужими людьми решили. Их трое, нас сотня. Хочешь, не хочешь, а опасаться будешь, пока не узнаешь что к чему, – Кирилл помолчал. Вскрыл коробку, ровными рядами в ней лежали большие красные ракеты. Произнес. – В общем, я с Верой этой ночью расстался.