— А почему ты решил, что я была враждебно настроена? — мягко отозвалась Дороти.
Гатри наклонился над ней так, что лицо его оказалось прямо напротив ее лица, и в глазах его было столько любви, что Дороти буквально содрогнулась от счастья.
— Я думал, ты хотела Ральфа, — напомнил он.
— Нет, — сказала Дороти, притягивая его к себе. — Я хотела только тебя.
Какое наслаждение было иметь наконец возможность прикасаться к нему! Она с упоением провела руками по его спине. Тело его было таким сильным, ей хотелось гладить и ласкать его, дать ему такое же наслаждение, какое он давал ей.
— Всю ночь вчера я смотрел на звезды и думал, как ты близко, — признался Гатри. — Думал об этом.
Выпрямив ее руки, Гатри прошел поцелуями по ее ладони, запястью, дойдя до плеч и шеи, а потом вниз, вдоль всего тела, не пропуская не единого углубления на нем, пока она не содрогнулась от сладкого мучения, впилась пальцами в его плечи.
— Пожалуйста… — выдохнула Дороти, почти испуганная тем, с какой силой накатывалось на нее волна за волной желание, и сама не знала, умоляла ли его остановиться или, наоборот, продолжать.
Улыбнувшись, Гатри вернулся назад и, зарывшись пальцами в копну волос, приник почти яростно к ее рту. Дороти обняла его неистово, переполненная страстью, ослепленная чувством, о существовании которого она раньше даже и не подозревала. Гатри был на ней, и внутри нее и вокруг нее, наконец-то они стали единым целым. Глаза ее расширились, когда он увлек ее за собой на безумную вершину наслаждения, чтобы затем рухнуть вниз и обнаружить себя недвижимыми в объятиях друг друга.
В первое время лишь их отрывистое дыхание нарушало тишину, Гатри лежал на ней, зарывшись лицом в ее волосы. Глаза Дороти застилали слезы бесконечного счастья. Она поцеловала его и пригладила растрепанные волосы, он скатился на бок, не выпуская ее из объятий. Дыхание их постепенно приходило в норму, пока они лежали друг подле друга, счастливо улыбаясь, обмениваясь мягкими сладостными поцелуями и шепча слова любви.
Позже Дороти прильнула щекой к широкому плечу Гатри и глубоко вздохнула. Он обнял ее во сне, расслабленный и теплый, и она лежала, прислушиваясь к его ровному дыханию и чувствуя, как мерно вздымается его грудь под ее рукой. Ласково поглаживая пальцами его живот и бедра, она вспоминала наслаждение, которое он ей подарил.
Никогда еще Дороти не чувствовала себя так умиротворенно. Она не думала ни о прошлом, ни о том, что может сулить будущее, она не думала вообще ни о чем. В этот момент ей было достаточно просто лежать рядом с Гатри, погружаясь в сон под тихое ритмичное биение его сердца.
Ее разбудили теплые поцелуи и нежные прикосновения его рук.
— Просыпайся, утро уже пришло, — ласково прошептал Гатри в ее ухо.
Дороти открыла глаза и слегка потянулась в его объятиях.
— Не может быть, чтобы уже было пора вставать, — ответила она сонно, улыбнувшись его поцелуям.
— Ну, еще не совсем пора, — признался Гатри, приподнимаясь на локте. — Я просто хотел убедиться, что то, что было вчера, — не сон.
— А если и сон, то он мне очень понравился, — сказала Дороти и, наклонив его голову, подарила ему пни, сладостный поцелуй.
— Не могу поверить, что ты можешь быть так мила в такую рань, — поддразнил ее Гатри. — Должно быть, ты потихоньку привыкаешь к сельской жизни.
— Ты же раньше никогда не пробовал будить меня таким способом, — сказала она, переведя дыхание. Подчиняясь прикосновениям его рук, она прильнула к нему, и темное холодное утро было забыто, когда они снова погрузились в наслаждение, познанное ночью.
Когда прозвенел будильник, Гатри осторожно освободился из объятий Дороти и быстро оделся.
— Поднимайся, повар, пора вставать, — сказал он, передавая ей пижаму.
— А нельзя ли нам взять выходной и остаться в постели? — сонно произнесла Дороти.
— Где твое чувство ответственности? — притворно удивился Гатри, помогая ей натянуть рубашку, словно маленькому ребенку. — Подумай о голодных людях, которые ждут завтрака, — добавил он, застегивая пуговицы. — И подумай обо мне. — Он поцеловал ее напоследок. — И о том, что ждет нас сегодня вечером.
Дороти так и сделала: она думала о нем, моя посуду, подметая пол, готовя еду, и была вознаграждена, когда работники покинули дом после ужина и они с Гатри остались наконец, вдвоем.
Так происходило теперь каждую ночь. Дороти была словно заколдована счастьем, словно заново родилась. Она находила радость в каждой мелочи: в цвете моркови, которую она чистила к обеду, в хрусте сухих эвкалиптовых листьев под ногами во время прогулки к протоке, в прохладе и чистоте простыней, которыми она застилала кровать. Казалось, окно, в которое она глядела на мир, тщательно помыли, и все вещи лежали представляться ей в новом, улучшенном свете.