Вышло так, словно они сказали друг другу: «Ни у тебя, ни у меня ничего нет; мы с тобой станем жить в бедности вместе», и прозвучало это так же восхитительно, хотя жить вместе им предстояло в богатстве. У них возникло чувство авантюрной общности. Но все же, когда в апреле Энсон получил отпуск и Пола с матерью поехали с ним на север страны, на Полу произвело глубокое впечатление то положение, которое его семья занимала в нью-йоркском обществе, и то, на какую широкую ногу они жили. Когда она впервые осталась с Энсоном наедине в доме, где он провел свое детство, ее охватило некое уютное чувство, словно она очутилась в полнейшей безопасности под неусыпным заботливым оком. Фотографии Энсона в шапочке выпускника школы, Энсона на коне, с сидящей за спиной зазнобой из какого-то давно забытого лета, Энсона среди веселых гостей на чьей-то свадьбе заставили ее ревновать его к прошлому, в котором не было ее; его властная личность столь плотно заполняла и характеризовала все это имущество, что ей захотелось немедленно выйти замуж за Энсона и вернуться в Пенсаколу уже в качестве его жены.
Но о женитьбе сию же минуту не могло быть и речи – даже помолвку следовало сохранять в тайне до окончания войны. А когда до конца его отпуска осталось всего два дня, ее неудовлетворение вынужденным ожиданием вылилось в намерение заставить его почувствовать точно такое же нетерпение. Они собирались за город на ужин, и в тот же вечер она решила поставить вопрос ребром.
В тот день с ними в отеле «Ритц» остановилась кузина Полы – строгая и критически настроенная девица, вообще-то любившая Полу, но слегка завидовавшая ее впечатляющей помолвке; Пола замешкалась, одеваясь, так что Энсона в номер впустила кузина, которая на вечеринку не собиралась.
В пять вечера Энсон встречался с друзьями и провел с ними час, обильно и опрометчиво выпивая. Йельский клуб выпускников он покинул вовремя, и шофер матери подвез его к «Ритцу», но обычная стойкость к алкоголю в тот день его покинула, а в душной гостиной с паровым отоплением у него вдруг закружилась голова. Он все это прекрасно понимал, и ему было весело и стыдно.
Кузине Полы было двадцать пять лет, но она была на редкость наивна и поначалу не поняла, что происходит. С Энсоном она была до этого не знакома, поэтому удивилась, когда он пробормотал нечто невразумительное и чуть не упал со стула. Пока не появилась Пола, ей и в голову не пришло, что то, что она приняла за запах побывавшей в химчистке военной формы, на самом деле был запах виски. Но Пола, едва войдя в комнату, узнала запах; необходимо было сделать так, чтобы Энсон ни в коем случае не попался на глаза матери, и кузина, встретившись с Полой взглядом, тут же все поняла.
Спустившись к лимузину, Пола и Энсон обнаружили в машине двух крепко спящих мужчин – это были его собутыльники из йельского клуба, которые тоже собрались на вечеринку. Он совсем забыл о том, что они остались в машине. По пути в Хемпстед они проснулись и принялись петь. Отдельные песни были грубоваты, и Пола поджала губы от стыда и отвращения, пытаясь в то же время смириться с мыслью, что Энсон, оказывается, почти не стесняется произносить вслух большинство запретных слов.
А в отеле смущенная и взволнованная кузина, поразмыслив над происшествием, вошла в спальню к миссис Лежендр и сказала:
– Какой же он забавный!
– Кто забавный?
– Как кто?! Мистер Хантер, конечно. Такой забавный!
Миссис Лежендр бросила на нее пристальный взгляд:
– И что же в нем такого забавного?
– Ах, он сказал, что он – француз! Я и не подозревала, что он из Франции.
– Чепуха какая-то! Ты, видно, его неправильно поняла. – Она улыбнулась. – Он пошутил.
Кузина упрямо покачала головой:
– Нет. Он сказал, что вырос во Франции. Сказал, что не говорит по-английски, поэтому не может со мной разговаривать. И он действительно не мог!
Миссис Лежендр раздраженно отвернулась, а кузина в тот же миг задумчиво добавила:
– Быть может, это случилось потому, что он был слишком пьян?
И вышла из комнаты.
Этот забавный рассказ был чистой правдой. Энсон, обнаружив, что не может разговаривать разборчиво и голос его не слушается, предпринял нестандартную попытку спасти ситуацию, объявив, что не разговаривает по-английски. Годы спустя он часто рассказывал эту историю и неизменно сообщал, что не может удержаться от громкого хохота при одном только воспоминании.