– Потому что она похожа на верблюжий горб, – ответила она, словно я совсем дурачок.
Я повернулся поглядеть на гору еще раз. Я не видел никакого верблюда. По мне, гора больше походила на пичраннера из «Диккенса», распростертого на спине, с горбом живота по центру.
Мама очень быстро нашла работу, секретаршей в местном госпитале. Найти квартиру оказалось труднее. Поскольку в Аризоне жило много стариков, в большинстве квартирных комплексов, особенно недорогих, присутствие детей не допускалось. В конце концов маме пришлось солгать хозяину, сказав, что она разведена и будет жить одна. А когда мы переехали, она уведомила его, что бывший муж, у которого была опека над ребенком, переехал в другой штат, и ей придется позаботиться обо мне, пока он не устроится. Хозяину это не понравилось, но он не стал утруждаться и выселять нас.
На деньги, оставшиеся от продажи мебели из зала ожидания и нашего «Т-Берда», мы с мамой взяли напрокат две кровати, комод, кухонный стол и два табурета. Для гостиной купили в супермаркете два складных пляжных шезлонга. После приобретения «Фольксвагена Жук» 1968 года выпуска у нас осталось 750 долларов, которые мама прятала в холодильнике.
Вскоре после нашего приезда тетя Рут с детьми повезли нас в Роухайд: ненастоящий город среди пустыни с ненастоящей золотой шахтой, ненастоящей тюрьмой и даже ненастоящими жителями. У входных ворот, в окружении настоящих фургонов американских пионеров, сидела вокруг костра группа громадных механических манекенов в ковбойских костюмах. Их трескучие голоса доносились из динамиков, спрятанных в кактусах. Они боялись нападения апачей. Боялись змей. И погоды. И того неизвестного, что ждало их за Рио-Гранде. «Если не переправимся через Рио-Гранде до августа, – говорил главный манекен, – мы пропали». Остальные сурово кивали головами. Мы с Макгроу кивнули тоже. Вдалеке от дома, в окружении пустыни разница между фургоном переселенцев и «универсалом» тети Рут казалась несущественной.
Мы прошлись по ненастоящему городу – по его единственной улице, начинавшейся с салуна. Дым от костра, за которым сидели манекены, тянулся за нами всю дорогу. Я-то думал, что только в Манхассете дым может пахнуть так аппетитно, но аризонский был еще ароматнее, еще волшебней, с нотками, которых я не мог распознать, но Шерил сказала, что это гикори, полынь и мескит. Звезды в пустыне тоже были красивее. Ближе. Каждая светила, словно фонарик, прямо в лицо. Я поднял голову, глубоко вдохнул чистый пустынный воздух и решил, что Шерил права. Это – рай. Горы, и кактусы, и земляные кукушки, все, что поначалу казалось таким странным, теперь внушало мне надежду. Нам с мамой нужны были перемены, а это такая перемена, какой еще поискать. Я уже чувствовал разницу. Ум у меня очистился, на сердце стало легче. Обычная тревога заметно ослабла. Но, главное, я видел изменения в состоянии мамы: она уже несколько недель не поворачивалась ко мне с пустым лицом, и у нее стало вдвое больше энергии.
Вскоре после нашей поездки в Роухайд мама позвонила тете Рут спросить, не хочет ли Макгроу прийти поиграть со мной.
– Не отвечают – опять, – сказала она, вешая трубку. – Их же восемь человек в доме, как такое может быть?
Мы поехали к тете Рут и стали стучаться в двери. Прижимались носами к окнам. Никого. Когда мы вернулись к себе, мама позвонила в Манхассет – беспрецедентная расточительность! Пожалуй, это был первый междугородный звонок за всю историю нашей семьи. Коротко переговорив с бабушкой, мама дала отбой. Лицо ее было бледным.
– Они уехали, – сказала она.
– Что?
– Тетя Рут с детьми возвращается в Манхассет.
– Навсегда?
– Похоже на то.
– И когда они уехали?
– Я не знаю.
– Но почему?
Пустое лицо.
Мы так и не узнали причины. Но, скорее всего, тетя Рут с дядей Гарри разругались, он вернулся обратно в Нью-Йорк, и она помчалась за ним. Но точно этого выяснить не удалось, потому что тетя Рут была не из тех, кто объясняется.
Без кузенов Аризона в одночасье превратилась для меня из рая в чистилище. Наступила невыносимая, пугающая жара, а до лета оставалось еще несколько месяцев. В «Фольксвагене» не было кондиционера, и когда мы с мамой ездили в магазин купить чего-нибудь прохладительного, на нас накатывали волны жара и до самого горизонта глаз не замечал никакого движения, кроме фонтанчиков пыли да редких клубков перекати-поля. На фотографии того времени, где я жду школьный автобус, я похож на первого человека на Марсе.
Чтобы немного отвлечься, мы с мамой по вечерам выбирались прокатиться. В Аризоне не было роскошных особняков, чтобы любоваться на них, и даже Шелтер-Рока. Просто ровная пустыня, без конца и края.