- Возьми себя в руки и действуй, пока не поздно! – возмутился Эрик. – Давай, воды давно отошли, ребенок может задохнуться!
- Но почему я?! – не сдавался я – трус в юбке. И не надо меня осуждать. Если бы вы видели тоже, что и я. Зрелище не для слабонервных.
- У тебя руки тоньше, – пояснил врач, – а матка сейчас напряжена до предела, одно неверное движение и её стенки порвутся. Тогда Мэри с младенцем не выживут.
Я застонал и схватился за голову, массируя виски большими пальцами.
- Успокоил и обнадежил! – я выругался. И, тем не менее, почувствовал в себе необходимые силы. Скрытые резервы, будь оно все не ладно!
Не выживут. Ну, уж нет, пока это зависит от меня, в живых останутся все.
Вымыв руки с мылом в тазу и вытерев их об чистое полотенце, я развернулся лицом к Мэри. Подавив стон, я шагнул к кровати.
Силы силами, но садился я между разведенными ногами миссис Джонсон, чувствуя себя спящим и видящим кошмар. Эрик инструктировал меня, потому что мои теоретические знания ничто по сравнению с его практикой.
Перед тем, как проникнуть в кровоточащее лоно, я набрал в легкие воздуха, как перед прыжком в холодную воду. Воздух с тихим жужжанием вышел сквозь стиснутые зубы, когда я достиг цели. Мне пришлось абстрагироваться, уйти от ощущений, иначе я просто выскочил бы из этого домика с дикими воплями, оглушаю всю окрестность. Я разворачивал в слепую горячий скользкий ком внутри женщины, помогая себе рукой снаружи, массируя живот Мэри. Кожа у неё была каучуковой и влажной на ощупь, округлость живота – неровной. Я чувствовал ладонью скрюченное тело младенца сквозь кожу его матери и старался не думать об этом, не содрогаться от страха, ощущая хрупкость младенца и напряженную тесноту вокруг руки.
Я запретил себе слышать крики Мэри, задушил собственную истерику…До поры, до времени… Мне удалось развернуть малыша и не повредить при этом ни матери, ни ребенку. Женщина дальше смогла сама вытолкнуть младенца на свет Божий. Я принял обжигающий ком, и происходящее потеряло смысл. В голове пустота. Меня словно вышибло из собственного тела, я не знал что дальше.
- Невероятно, – прошептал Эрик, забирая ребенка из моих рук и переворачивая его на живот. Мужчина хлопнул по крохотным ягодицам, и, сначала тихое мяуканье, а потом и громкий плач возвестили, что малыш жив. – Ты врач от Бога.
Я не мог пока ответить ему и не мог пока почувствовать гордость, получив такую оценку себе. Я прибывал в другом мире, где время течет медленнее, звуки растянуты, а пространство тягуче.
- На, держи… да помой уже руки! – окрик Эрика привел меня в чувства, я вскочил и обмыл кисти, чтобы взять завернутого в пеленку малыша. Он заворочался в моих руках и завертел головой, и я почувствовал, как под моими пальцами прогнулись кости черепа.
У меня глаза полезли на лоб.
- Эрик! У него кости черепа мягкие!
- Это у всех младенцев так, – отозвался он, не оборачиваясь ко мне и продолжая осматривать Мэри.
Да, точно… Я стал вспоминать детскую анатомию. Аккуратно устроив головку малыша на сгибе своего локтя, я стал разглядывать его.
- Мэри, – услышал я, – сейчас мне придется извлечь послед, ты не пугайся, больно больше не будет, только нужно немного потужиться.
- Как мой малыш? – прошептала новоиспеченная мать.
- Он в порядке, – успокоил Эрик.
- Он?
- Он.
Он. Я смотрел на сверток в своих руках. Маленький человечек. Новая жизнь, созданная людьми. Личико младенца было красно-розовым и припухшим, но он так забавно таращил свои глазюхи на потолок, хмурил еще не существующие брови, чмокал губками, что внутри меня поднялось чувство, которого не должно было быть. Это было не просто умиление, а потребность… Я нуждался в этом крохотном существе. Руки заныли от сдерживаемой мной силы, иначе я бы просто повредил малыша, так хотелось сжать его в объятиях, не отпускать. Хотелось самому растить его, видеть его первые шаги, слышать первые слова, вкладывать в него себя и гордиться подрастающим малышом.
Я не заметил, как стал покачивать его на руках и напевать что-то мелодичное, но бессмысленное. В груди все сжалось от тоскливого счастья, когда малыш закрыл глаза и поднес кулачки к щечкам. Сжалось до слез в глазах…
За то время, что я был занят ребенком, Эрик привел в порядок мать и уже открыл дверь, чтобы впустить отца.
Сэм, вопреки моему ожиданию, зашел медленно, с растерянным выражением на лице. Он бросил испуганный взгляд на бледную и ослабевшую Мэри, потом на меня с ребенком на руках и растеряно остановился. Такой активный и решительный раньше, сейчас он не знал к кому бежать первым: к жене или ребенку.
- Сэм, – позвала его жена.
Сэм кинулся к матери своего новорожденного сына.
Я не обращал внимания на воркование супругов, а только облегченно вздохнул, потому что у меня было еще немного времени подержать это крохотное чудо на руках. Я пропустил момент, когда Мэри попросила сына к себе. Просто вот я держу его на руках, и вот чужие руки тянутся забрать его у меня.
Я все понимал… Понимал, что это их частица… не моя. Это не мое тело создало эту жизнь, даже не мое семя. Не я вынашивал без трех месяцев год эту жизнь в себе, не я страдал, производя малыша на свет…
Я замер, прижав к себе младенца, и мое замешательство Сэм расценил по-своему.
- Что-то с малышом? – он побледнел на глазах, глядя на меня встревоженными, умоляющими глазами.
- Нет, – выдавил я, и покачал головой, придавая своим словам дополнительный вес.
Я взглянул на Эрика и поймал его настороженный взгляд. Не знаю, что он увидел во мне, но думаю, что о чем-то догадался.
- Миссис Торнфильд, – обратился он ко мне, – отдайте сына отцу. Я уверен – Сэм донесет малыша до матери в целости и сохранности.
Я сглотнул ком в горле… и позволил забрать ребенка. Теперь меня ничто не отвлекало от идиллии, развернувшейся перед моими глазами.
- Как мы его назовем, Мэри? – спросил Джонсон, кладя малыша под бок матери.
- Оскар…
Зависть, черная и беспощадная. Это был единственный раз за всю мою жизнь, когда я остро пожалел, что не родился женщиной, а являюсь всего лишь жалкой пародией… Может быть тогда я смог бы украсть часть Дерека и спрятать в себе…
Я снова провалился в тот мир тягучего пространства и не видел, как ко мне подошел Эрик. Он взял меня под руку и вывел на улицу. Я зажмурился от вспышки света и боли в глазах.
Солнце взошло.
- Ричард, помогите леди прогуляться тут неподалеку. Роды у Мэри были тяжелыми, и миссис Торнфильд слегка переутомилась. Пусть подышит свежим воздухом.
Я не стал дожидаться, когда меня передадут из рук в руки и пошел сквозь безликую для меня сейчас толпу.
Куда я шел, не могу сказать. Я просто шел вдоль реки к солнцу.
- Мэм, Вам нехорошо? – мужской голос позади меня.
Нехорошо? Да, давно уже.
Я побежал. Куда? Да все туда же – к Солнцу. Бежал сначала по равнине, потом в гору. Спотыкался, падал, чувствовал чьи-то руки, помогающие мне подняться. Я отталкивал их и снова бежал, карабкался, ломая ногти и осыпая камни под собой. Бежал, пока не остановился на краю обрыва. Я отчетливо видел дорогу между краем скалы и солнцем. Непреодолимое желание пройти этот путь, толкнуло меня вперед. Пусть я сгорю в огне небесного светила, тогда наверняка не буду чувствовать эту боль, дробящую грудь и перемалывающую сердце в пыль.
И я шагнул.
- Куда?! – сильные грубые руки жестко схватили меня поперек торса и оттащили от края.
Да, что такое?! Даже умереть не дают так, как я хочу! Я когда-нибудь смогу распоряжаться собственной жизнью?!
Я рычал, матерился и вырывался с силой и энтузиазмом, которыми мог гордиться и дикий лев. Я ударил наотмашь в одно лицо, потом в другое, такое же.
- Отвалите от меня! – заорал я, срывая голос.
Увидев недоумение на одинаковых лицах, я воспользовался моментом и снова бросился к краю. Уже из чистого упрямства.
Хочу умереть, значит умру!