Тихий стон в ладони. Дышать, дышать, дышать… Чертов ком не глотается.
Ну не надо больше! Я не хочу! Я боюсь…
- Мэм? – стук в дверь.
Марта.
- Что ты хотела? – не поднимаясь с колен, проглотив боль в горле.
- Мэм, к Вам, – заминка, – к Вам гость.
- Только не говори мне, что это – мистер О’Нелли! – прорычал я в сторону закрытой двери.
- Хорошо, не буду, – молчание, – так Вы спуститься?
Пара секунд на решение.
- Да, – коротко.
- Хорошо, – одно слово, произнесенное с австрийским акцентом и удаляющиеся шаги.
- Ну же, – зашипел я на собственное отражение, – соберись, тряпка!
Джей спустился быстро. Взгляд его был настороженным и колючим, мой маленький Гаденыш собрался отбиваться от меня всеми силами. Я, может быть, и порадовался бы возможности потягаться с ним силами, если бы это не было так больно.
- Я слушаю Вас мистер О’Нелли, – начал он официальным тоном, – что привело Вас ко мне?
- Мне стало интересно, откуда у Вас такие подробности преступлений, – поинтересовался я светски и уселся в кресло без приглашения, давая понять, что моя персона нон грата здесь надолго.
Джером не смог скрыть удивления, он ведь ожидал, что я начну разговор о нас, но я собирался сделать все иначе. А может, просто трусил. Джей единственный человек, которого я боюсь. Боюсь его недоверия и холодности.
Мой бес нахмурился, но в целом выглядел непрошибаемым крепким орешком.
- Мистер О’Нелли, не в моих привычках раскрывать источники информации. Вы хотели узнать что-то еще?
- Естественно, – слегка кивнул я, – Вы действительно считаете, что эти зверства совершает врач?
Джей припечатал меня тяжелым взглядом, но все же снизошел до ответа:
- Без сомнения, человек, который совершает преступления, очень близко знаком с анатомией человеческого тела. Так аккуратно вырезать органы при плохом освещении, мог только тот, кто практикует хирургию. Вас мучают еще какие-то вопросы? Задавайте, не стесняйтесь.
Сарказм он скрыть даже не пытался.
- Я слышал, что это могут быть евреи, – продолжил я гнуть свою линию.
- Я тоже слышал… и на двери одного из иудейских домов была найдена пентаграмма и надпись: «евреи не те люди, которых можно обвинять ни за что»…
- Откуда?...
- И не спрашивайте, я не отвечу, – перебил Джером взмахом руки и сел в кресло напротив. – Я очень сомневаюсь, что это с подачи еврейской общины. И мне даже представить страшно, что будет, если ограниченные умы обитателей Ист-Энда решат обратное. Это будет вторая Варфоломеевская ночь. – Джей стал говорить серьезно, открыто демонстрируя озабоченность этим вопросом, а я боялся, что хоть такое подобие отношений сейчас с треском разорвется. – Я предполагаю, что преступления совершает психически больная жертва оккультизма. Слишком уж Свет увлекся этой псевдо наукой.
- А версия, что в этом замешан внук Её Величества, Вам не кажется подходящей? – мне она тоже казалась мало вероятной, но я пытался всеми силами продлить этот разговор. Я смотрел на него, впитывая каждый жест, каждый вздох, слушал его голос: мелодичный и глубокий. И не верил, что он жив, что он сидит на расстоянии шести футов.
- Это смешно, – фыркнул Джей и отмахнулся, – даже, если предположить, что болезнь [4] Альберта Виктора выела ему мозг окончательно, то принц все равно сейчас находится в Шотландии.
- И все равно я попробую еще раз, – я широко улыбнулся, пораженный его осведомленностью, – откуда Вы все знаете?
- У меня все тот же ответ, – сдержанно хмыкнул мой бес, – просто я предпочитаю быть в курсе событий, чтобы знать, когда ожидать удара в спину.
В гостиную вошла Марта с подносом в руках и, подойдя к нам, стала с невозмутимым видом расставлять на столике между нами чайный сервиз и блюдо с бисквитами.
- Марта, – позвал её Джей обманчиво спокойным голосом, – я разве просил подавать чай?
Марта решила играть роль наивной австрийской служанки: «я доить коров и ничего не понимать».
- Мэм, вы так мило говорить с мистером О’Нелли, что я решить вам нужен чай, – улыбнулась австрийка и захлопала ресницами.
Ноздри Джерома раздулись от гнева, а взглядом он был готов испепелить «нахалку», и я бы забеспокоился о возгорании дородной служанки, если бы не знал, что это в принципе невозможно.
- Рад тебя снова видеть, Марта, – искренне поздоровался я.
Австрийка повернулась ко мне и подмигнула незаметно для «госпожи».
- Я тоже очень рада Вас видеть, мистер О’Нелли, – а потом взглянула на возмущенного нашим обменом любезностями Джея, сделала книксен и ушла. – С Вашего позволения.
Джером проводил её взглядом до двери, а потом тяжело вздохнул, и устало потер лоб.
- Зачем ты пришел, Дерек? – спросил он, наконец.
- Ты сказал, что у нас нет общих тем для разговора, – ответил я, – я нашел тему.
Джей бросил на меня хмурый взгляд сквозь пальцы.
- Ты издеваешься?
- Нет. И ты сам это прекрасно знаешь.
Он прищурился, сложил руки на груди и закинул ногу на ногу, слегка зашуршав подолом черной юбки.
- О чем? – сжал губы в напряженную полосу.
- О нас…
- Мамочка, ты пришла? – раздался от двери тонкий детский голос.
Я изумленно уставился на маленькую черноволосую девочку лет трех в коротком светло-лимонном платьишке с нежно-зелеными оборками и ленточками, из-под которого выглядывали такого же цвета панталончики.
- «Мамочка»? – может я ослышался?
«Мамочка» бросил на меня быстрый взгляд, стремительно поднялся и, подойдя к девчушке, поднял её на руки. Лицо девочки умудрялось казаться и насупленным и радостным одновременно.
- Эй, маленькая мисс, а почему Вы до сих пор не в кровати? – у него был сейчас удивительно мягкий голос.
- Тебя ждала, – ответила девочка, обхватывая шею Джерома руками. – Ты ведь больше не уйдешь?
- Нет, я сегодня останусь с тобой, – Джей слегка прикоснулся губами к детской щечки.
- А спать меня уложишь? – темная головка с длинными блестящими локонами приникла к острому плечу, затянутому в черный шелк.
- Конечно, и даже сказку расскажу, – рука, в тонкой черной перчатке, лаской прошлась по волосам девочки.
Я сидел, открыв рот, в состоянии, близком к шоку. Что здесь происходит?!
Джером посмотрел на меня предупреждающе и с явным сожалением, что я стал свидетелем этой сцены.
- Дерек, разговора не получится, – сказал он и поднялся с девочкой по лестнице.
А я смотрел вслед, прикованный к креслу парой обсидиановых глаз, до боли напоминающих глаза моего беса.
***
Джей
Это произошло чуть больше года назад, когда тоска по Дереку дошла то критической точки, и меня перестала радовать даже возможность обучаться у лучших хирургов Англии, с таким трудом, когда-то мне доставшаяся. Каких это унижений мне стоило, знаю только я и мои учителя: я умолял, убеждал, доказывал, пока в итоге они не сжалились над бедной помешавшейся вдовой. Обучали вначале тайно, но по истечении времени, когда во мне обнаружились «незаурядные способности» к хирургии с гордостью представили в академии, и заканчивал обучение я уже наравне со всем потоком. Но это было уже после знаменательных событий, вырвавших меня из бездны отчаяния медленно, но верно перетекавшего в апатию.
Я зачастил в загородное поместье, где бродил безмолвной тенью, лелея собственную печаль, как долгожданное дитя. Я часами просиживал в чайной беседке, утопая в воспоминаниях, расширяя в груди пропасть тоски… Это продолжалось до тех пор, пока зияющая дыра не достигла таких размеров, что лучше было бы умереть, а не продолжать издеваться над собой.
Во мне вспыхнула чистая и яркая злость на самого себя. Нужно было что-то делать и срочно, и я не придумал ничего лучше, как пойти… и исповедаться.