Преодолев расстояние между нами, я вцепился одной рукой в его волосы на затылке, а другой прижал к себе, распластав ладонь по влажной спине. Наши губы столкнулись, больно ударяясь о зубы и тут же наливаясь жаром. Сумасшедшие жадные поцелуи. То ли стоны, то ли рычание. От нетерпения, боли и удовольствия. Я сам себя не узнавал, я вминал его в себя, кусал за губы, шею, плечи, с силой впивался пальцами в ягодицы. Я хотел его так, что начнись второй всемирный потоп, я не смог бы остановиться. Пускай мир тонет. Пока я не насыщусь Дереком, окружающее для меня не существует. А я вряд ли когда-нибудь буду им пресыщен.
Это рыжее наглое существо стало рвать на мне одежду, потому что его руки не справлялись с мелкими застежками на моем жакете. Я невольно засмеялся, когда Дерек резкими нетерпеливыми движениями вытряхивал меня из одежды, а потом захлебнулся стоном, когда горячий рот присосался к моей оголенной шее. Меня скрутило на грани оргазма, кожа горела, плавилась почти от боли, прикусанная чужими зубами, и натертая едва заметной щетиной. Я стал задыхаться, корсет слишком стягивал ребра и не давал мне вдохнуть.
- Корсет…помоги снять, – простонал я, – дышать не дает.
О’Нелли оторвался от моего плеча и обвел комнату быстрым взглядом, метнулся к секретеру, схватил нож для резки бумаги, а потом развернул меня спиной и распорол шнуровку. Я вздохнул облегченно, чувствуя легкую привычную боль в освобожденных ребрах и замер. Ловкие пальцы зарылись в волосах, доставая шпильки одну за другой, пока мои волосы не легли вдоль спины.
Дерек прижался ко мне, обнял за плечи и прошептал в макушку:
- Если бы ты знал, как я скучал.
Гнев ударил гейзером, и я рывком развернулся к нему лицом. Меня трясло, в глазах потемнело. Скучал?! Да как он смеет?! По чему именно он скучал? По траху со мной? Да, в этом я, несомненно, хорош!
Дерек нахмурил брови, но я не дал сформироваться в его голове четкой мысли и впился губами в черешневый рот. Он ответил тут же, сжимая меня в тисках собственных объятий. Я стал подводить нас к кровати, пока ноги Дерека не уперлись в деревянный каркас. Мне пришлось подтолкнуть ирландца в грудь, чтобы он потерял равновесие и растянулся на спине поперек перины.
Он хотел меня. Хотел, чтобы я его взял. Его плоть, ярким доказательством желания, распрямилась во всю свою мощь, маня к себе прикоснуться. Дерек приподнялся на локтях, его лицо было сосредоточено и спокойно. Но я понимал, что это напускное: его дыхание было слишком частым, мышцы грудной клетки натягивались и под ними четко проступали лучи ребер. Меня всегда завораживало то, что у Дерека на теле почти не было волос, так, немного подмышками и в паху, а еще красно-рыжая дорожка от пупка вниз.
Стройные длинные ноги дрогнули, разошлись в стороны, согнувшись в коленях. Глухой стон сам вырвался сквозь мои губы, это было для меня слишком эротично. Я чувствовал себя девственником в этот момент, потому что таким Дерека я видел в первый раз. И так ощущать его для меня тоже впервые…
Я посмотрел ему в глаза, чтобы убедиться, что это не сон, что я не грежу, и встретил его потемневший взгляд исподлобья, тяжелый, как наковальня, пригвоздивший меня к месту. Яркие полные губы изогнулись в усмешке, острый кончик языка облизал нежную алую кожу, и она замерцала влагой.
- Чего же ты ждешь? – тихо спросил О’Нелли, раскачивая коленями из стороны в сторону. – Бери меня, я весь твой.
Мой…Да. Сегодня, сейчас, он весь мой. И я возьму то, что он мне предлагает, а там будь, что будет…
Я упивался ощущениями, растянувшись на Дереке, чувствуя свои бедра между его разведенных ног, скользя взмокшей кожей по сильному гладкому телу. Кожа к коже, плоть к плоти. Рыжие кудри разметались ассиметричными лучами вокруг напряженного лица, между бровями залегла складка. Хотелось разгладить её пальцами, чтобы не портила совершенные черты. Руки просили гладить нежную кожу, накручивать на пальцы упругие красноватые спирали, сжимать их ладонями, но я все еще был в перчатках, а снять их означало показать шрамы…
… и его глаза…они срывали с меня слой за слоем, оголяя, оставляя беззащитным перед их хозяином, выуживая на свет Божий всю мою одержимость им, всю мою любовь и желание быть единым целым с этим человеком…
Нельзя этого допустить.
- Перевернись на живот, – это был почти приказ. Я знал, что играю с огнем, но если сейчас будет не по-моему, то я прерву эту пытку.
И снова максимум, что мне досталось из его эмоций – вздернутая рыжая бровь и кривая улыбка. Все так просто: я приподнялся, а Дерек плавно развернулся и лег на живот.
Долой перчатки! Я стал срывать их торопливыми движениями, помогая себе зубами, рыча, когда лайковый палец выскальзывал из зажима и не поддавался.
Гладить, ласкать нагое тело подо мной, сминать кожу дрожащими пальцами; сцеловывать жар, опаляя губы; остужать влажным языком и собирать ртом бисерины пота. Вот что мне хотелось делать, и я делал, потому что он не видел меня, не видел, с какой тоскливой жадностью я целую его, подавляя рвущейся стон.
- Встань на четвереньки, – голос мой звучал натянуто и приглушенно.
Дерек подчинился. Он подтянул под себя свои длинные ноги и уперся лбом в покрывало, вытянув перед собой руки и скрестив кисти. Мышцы на руках и плечах взбугрились от внутреннего напряжения.
Он боится?...
«Не стоит, любимый мой, хороший мой, мне давно не хочется причинять тебе боль, подчинить, это да, этого хочется, но при этом ласкать, целовать, мягко входить и слушать твои стоны удовольствия, а не агонии».
Я прошелся ладонями от плеч по напряженной спине к пояснице, поцеловал-лизнул шрамы, огладил круглые, упругие ягодицы без грамма жира под кожей и развел их ладонями. Маленький розовый вход был плотно сжат. Разумом Дерек может и хотел отдаться мне, но тело было несогласно, оно пыталось противиться своей участи. Я стал наглаживать большими пальцами вокруг, то опускаясь к промежности, то проходя подушечками по сжатому колечку, слегка надавливая.
Дерек издал первый стон, едва различимый, на грани слышимости.
Я быстро сбегал к ночному столику за ароматическим маслом, а Дерек даже не попытался изменить положения, только голову развернул в мою сторону, лежа щекой на одеяле и сверкая темными глазами сквозь путаницу волос. Скользкими от масла пальцами я пытался расслабить и подготовить так некстати напряженного ирландца, и на моих глазах его анус расцвел, нерешительно, все еще подрагивая и пульсируя. Это было уже само по себе неслабым наслаждением наблюдать, как напряженная, едва заметная дырочка расслабляется, припухает от постоянного трения, несмело соглашаясь принять меня. Но только я решился ввести туда палец, как Дерек протестующе дернулся.
- Не надо, – услышал я сдавленный голос, – не растягивай, я хочу почувствовать всю остроту…ощущений.
- Но… – попытался возразить я.
- Просто трахни меня! – прервал меня резко О’Нелли.
Я подавил желание рассмеяться. Дерек – как всегда – неподражаем. Лежа со вздернутыми ягодицами, готовясь принять в себя мужчину, он умудряется поставить все точки над «i». Он здесь хозяин положения и баста! Заиграться вам не позволят. Но мы это еще посмотрим.
Я начал медленно в него толкаться, поглаживая напрягшуюся спину.
- Расслабься, – попросил я.
- Делай все молча, без тебя разберусь, – огрызнулся ирландец. А потом вдохнул глубоко и стал медленно выдыхать, поглощая мою внушительную плоть своей умопомрачительной теснотой. Медленно, мучительно медленно, но без остановки, я проник в него.
И все.
С этого момента я утратил разум, остались одни инстинкты, оголенные чувства и желание обладать. Я скользил внутри него, закрывал глаза и позволял себе отдаваться лишь тактильным ощущениям. Я наслаждался гладкостью его кожи, влажной от пота, разминал ладонями перекатывающиеся мускулы, «царапал» подушечками пальцев ягодицы и двигался, двигался в жаркой пульсирующей тесноте. А потом, когда мне становилось этого мало, я смотрел на него, смотрел, как соединяются наши тела, как мои бедра с влажным хлопком ударяются об его. Он меня сводил с ума каждой частью своего тела, даже кончиком покрасневшего уха, который выглядывал из рыжих повлажневших кудрей, это казалось таким трогательным и нежным, что я не сдержался, прижался грудью к его спине и обхватил губами тонкий хрящик. Он был сухим и очень горячим. Я стал вылизывать ушную раковину языком, прикусывать, посасывать, заводясь с новой силой от тихих стонов-выдохов Дерека. Я перекинул тяжесть тела на одну руку, а другой убрал волосы с порозовевшей щеки, прильнул к влажной коже ртом, покрывая поцелуями бровь, веко с трепещущими ресницами, острую скулу, прикусил плечо и поцеловал кожу между лопаток. От избытка чувств хотелось кусать сильнее, наполнить рот вкусной плотью и с силой сомкнуть зубы, хотелось скулить и рыдать в голос, и не прекращать движений, потому что сейчас они были самой жизнью, смыслом моего существования, целью, отказаться от которой было равносильно смерти. И я двигался, ухватившись руками за самые совершенные бедра в мире, наслаждался изящным изгибом спины с широкими плечами и четкой тонкой талией, любовался перетекающими мышцами. И двигался. Снова и снова, сильнее, быстрее, задыхаясь от удовольствия и темпа, слушая, как стонет мой ирландец, наблюдая с дикой первобытной радостью, как он поддается мне на встречу и прогибается в пояснице, чтобы открыть больший доступ к своему телу.