— Ну, да, конечно, зачем ждать… Это чудесная новость! А ее родные? Ты уже с ними говорил? - жадно допрашивала Нарида. - А сама девушка рада? Катарина - прелестное имя! Она, верно, красавица, нежна и тиха, как дикая серна. Ах, Веймар! Скоро в нашем замке зазвучат детские голоса! Я знала, что не умру, пока не понянчусь с твоими волчатами.
— Надеюсь, все так и будет, - устало выдохнул барон.
— Но ты словно вовсе не рад? Что не так, скажи… Девушка все-все про тебя знает?
— Ей даже неизвестно мое имя! Я не уверен, что она вообще захочет стать моей женой.
— Но как же так, Веймар… она… она посмела тебе отказать? - в ужасе пролепетала Нарида.
Барон криво усмехнулся и скрылся под водой, избегая дальнейших расспросов любопытной кормилицы. Только старушку было не остановить, она сыпала все новыми вопросами, теперь Веймар не обращал на них никакого внимания. Он пытался угадать, как воспримет Катарина новость о предстоящем замужестве с незнакомым человеком, сколько времени ей понадобится, чтобы к нему привыкнуть.
А вот его покойного отца мало бы волновали такие мелочи. Хорган забрал к себе Лею в тот же вечер, как увидел юную красавицу на торжестве в честь приезда Наместника. Старого барона не тронули ни слезы, ни мольбы невинной девушки. Он овладел ею еще по дороге в замок, прямо в лесу, не стыдясь вооруженных всадников охраны.
И лишь через пару месяцев издевательств, когда понял, что новая игрушка в ожидании «приплода» грубо постановил:
— Родишь мне сына - станешь хозяйкой Ульфенхолл! Будет девчонка - прогоню плетьми...
Сына Хорган назвал Веймаром в честь пра-прадеда, прибывшего в Дэриланд с побережья Закрытого моря. Предок был славным воином, но, не выдержав распри со сводным братом - законным ярлом Атли, вынужден был покинуть родные фьорды, чтобы вместе с отрядом преданных храбрецов обосноваться на плодородных равнинах земли, далекой от морских просторов.
Кроме богатой утвари и оружия первый Лостан привез в новые земли и свое проклятие. Как гласит ппредание, однажды ради победы в военном походе морской разбойник обменял душу мрачному колдуну на способность принимать звериное обличье, что приводило бы в трепет не только врагов, но и самых верных соратников.
Даже на смертном одре первый Веймар грезил вольной жизнью пирата, рассуждая о будущем своего рода:
— У меня вместо сердца - кусок гранита в ледяной крови, его я и передам потомкам! И пусть одного из них непременно назовут моим именем, чтобы он взял мою силу, ловкость и быстроту. Пусть же он превзойдет меня в доблести и мощи. И станет счастливей меня… даже в своей серой шкуре.
Не оттого ли Хорган возлагал на маленького сына Леи большие надежды. Только мальчик вовсе не торопился их оправдывать. Хотя Веймар рос крепким и сильным, как и все в роду Лостанов, амбициозному Хоргану этого было мало.
Как-то раз, поставив высокого худощавого юношу перед собой, барон заорал так, что долго еще дрожали стеклышки цветных витражей в огромных окнах большого зала:
— Тебе скоро пятнадцать, а ты еще ни разу не обращался. Позор! Ты не мой сын! Зато твоя мать - блудливая сука, я так и знал, что она зачала тебя от метельщика! Я отправлю тебя в Сумрачную долину и выживай как хочешь, ублюдок. Сдохнешь там на снегу или вернешься на четырех лапах, ты понял меня? А убогую дрянь, породившую это отродье я скормлю псам Ульфенхолл. Хоть какая-то польза от дрянной потаскухи.
…Выбравшись от глубокой ванны, Веймар с удовольствием натянул на влажное тело чистую льняную рубашку, приготовленную Наридой. Давнишние воспоминания заставили снова почувствовать на клыках кровь отца.
Как будто это было лишь вчера - перекошенное бешенством, дурно выбритое, морщинистое лицо Хоргана, его разинутый черный рот и безумная ярость, заставившая кости Веймара расплавиться, изменяя форму… Потом дикая боль, пронзившая суставы, и осознание собственного превосходства над старым седым Волком. Он это смог. Ради Леи, не ради себя. Сам бы он выдержал не только холод и мрак Долины, но не побоялся бы даже гнева ее хозяина.
Однако мать не надолго пережила грозного супруга, скончалась в ту же весну, оставив юношу на попечение Нариды и старого Торма, служившего в личной охране Хоргана Бешеного. С тех пор минуло много лет...
В дверь спальни робко постучали и Веймар различил знакомое брюзжание старой кормилицы:
— Прости глупую, но ведь я остаток ночи не сомкну глаз. Все буду думать про вас. Скажи правду, Веймар, она тебе хоть немного нравится? Тебе самому, а не твоему Волку. Именно тебе, как мужчине, а?