— Кулинарную передачу.
— Кулинарную, так я и поверила, — с ухмылкой сказала Кэрри.
— Был спецвыпуск про именинные торты. Там три команды делали торты с машинами, — ответила я. — А еще я смотрела передачу на Би-би-си про небольшой город, где все друг друга ненавидели, но никто в этом не признавался.
Я выкинула по-прежнему полный стаканчик кофе в мусорку. Он ударился о дно с предательски громким тыдыщ.
— Думаешь, Тодд Майер знал убийцу?
Кэрри подняла глаза и посмотрела на снег, кружащийся в свете фонаря.
— Откуда мне знать?
Иногда в голосе Кэрри я отчетливо слышала интонации Ширли. Этот тоненький, быстрый голосок, полный презрения, преследовал меня ежедневно с 8:30 до 15:30 с пятого класса и до недавнего времени.
«Ширли считает, что ты пустое место». Несуществующая, но, возможно, чересчур жизненная детская книжка могла бы называться именно так.
На выходе из парка Кэрри посмотрела на меня пронизывающим взглядом, будто читая мои мысли.
— Мы должны были что-то сказать, — произнесла она. — Мы должны были сказать что-то хорошее Тодду.
— Да, — согласилась я. — Например, покойся с миром или что-то типа этого.
Кэрри подошла ко мне и так крепко взяла меня за руку, что ее пальцы утонули в моей дутой куртке.
— Покойся с миром, Тодд. — Она сжала мою руку на пару секунд и отпустила.
— Класс, — выдала я, потому что не могла придумать ничего умнее.
Обратный путь до остановки мы прошли молча.
На остановке Кэрри отвернулась и выдохнула теплый воздух. Обычно так отворачиваются курильщики, чтобы выдохнуть дым. Я видела, как пар из ее рта клубился в холодном ночном небе, будто молоко в кофейной чашке. В ночи растворялась частичка Кэрри.
Когда автобус заехал в снежную кашу у тротуара, мы услышали визг тормозов.
— Ладно, — сказала я. — До понедельника.
Кэрри сунула руки в карманы и развернулась к автобусу.
— Конечно, — ответила она, не оборачиваясь, и запрыгнула в автобус.
Рядом с нашим домом был припаркован внедорожник. Двигатель не был заглушен. Загрязнял природу лучший друг Марка — Тревор Батхерст. Через окно машины я увидела, как он сидит за рулем и копается в телефоне. За всю жизнь я обменялась с ним, кажется, всего парой фраз, но у меня сложилось стойкое впечатление, что Тревор — кретин.
— Привет! — крикнула я, распахнув входную дверь.
Мама и Марк стояли в кухне. Раздавался шипящий звук: мама готовила что-то в большой кастрюле. Пахло бобами и томатами. Обычно чили делал папа. Знаете, такой типичный ужин от папы, после которого он делает вид, что очень устает готовить, но на самом деле это не так, потому что на кухне он редкий гость. Разве что чили иногда готовит да барбекю летом.
Потому что он юрист, а не повар, твердил он.
Мама всегда пыталась воззвать к его совести.
— Ну а я художница, а не домработница! — протестовала она.
Ага. Поняли. У вас обоих есть работа. Нам всем есть чем заняться. Зачем я это вообще слушаю?
Как только я зашла в кухню кинуть сумку, Марк и мама замолчали. Как будто я реально им помешала. Марк натягивал куртку.
— И тебе привет, — сказала я.
— Привет, Джи, — ответил он.
— Как дела?
— Нормально. — Марк взял банан из корзинки на кухонном столе. — Вернусь к ужину.
Он пошел в сторону двери.
Внезапно я поняла, что сильно проголодалась, но ничего из полезных перекусов Марка мне не хотелось. Ну вы серьезно? Перекусить фруктом? Нет уж, спасибо.
Марк закинул сумку на плечо.
— Хм. У тебя все в порядке?
— Ага, я просто голодная.
— Супер.
Я заглянула в кастрюлю. Там исходил паром целый айсберг из чили, возвышающийся над кипящим бульоном. Пока Марк шел по коридору, мама помешивала чили ложкой.
Когда он открыл входную дверь, я услышала басы, доносящиеся из машины Тревора.
Интересно, зачем так сильно врубать басы?
Я проскользнула мимо мамы к кухонному шкафчику. Достала коробку крекеров и прикрыла ее рукой.
— Ужин в половине седьмого, — сказала мама. — Джорджия, ты же знаешь, что кусочничать вредно.
Я запихнула крекер в рот.
— Я не обедала.
Тогда не покупай домой крекеры, если не хочешь, чтобы я их ела.
Просто предупреждаю.
Мама продолжила помешивать чили. На ней были штаны для занятий йогой, старая футболка для йоги с логотипом йогослона, который она сама когда-то нарисовала для студии, располагавшейся ниже по улице. Обычно она так одевалась, когда собиралась весь день рисовать. Я не стала узнавать у нее, над чем она работала, потому что, если честно, не хотела слышать, какую часть моей жизни на этот раз позаимствовала мама для написания своих поучительных детских книжек.