Марк снова закатил глаза.
— Ладно. Хорошо. Я ее ненавижу. Я ненавижу незнакомого человека.
Я еще немного пораскачивала пакет в руке, наблюдая за выходящими из магазина покупателями. Быстрым шагом с покупками в руках они пробирались к своим машинам сквозь тонкую снежную завесу.
— Знаешь, — сказала я, — тебе повезло, что ты мальчик и тебе не надо разбираться со всей этой девчачьей ерундой. Ты бы не вывез.
— О да, я счастливчик! — И со сноровкой баскетболиста Марк запустил огрызок яблока в снежное месиво.
— Значит, — выдала я, рассудив, что настал правильный момент, — этот Тодд. Которого убили. Вы дружили?
Марк нахмурился. Он тщетно пытался засунуть носок своей кроссовки в маленькую дырочку во льду.
— В смысле?
— В смысле, — ответила я. — Он был твоим другом? Он учился с тобой в параллели, поэтому…
— Нет, — отрезал Марк, засовывая в карманы липкие от яблока руки. Он бросил взгляд на светящийся экран телефона. — Не был.
— Но ты его знал?
Марк посерьезнел.
— Джорджия. Он ходил со мной в одну школу и был со мной в параллели. Но это не значит, что я его знаю лично. Ты всех в своей параллели знаешь?
— По имени или…
В этот момент, по ощущениям в нескольких сантиметрах от меня, раздался автомобильный гудок. Я оглянулась и увидела машину Тревора. Двигатель снова работал. Тревор пялился на нас через окно.
— Ладно, — сказала я, сделав шаг назад. — Увидимся.
— Ага. — Марк сунул телефон в карман. — Ладно. Пока.
По дороге домой мне пришла эсэмэска от Кэрри.
Кэрри. Если бы тебе пришлось выбирать, смотреть фильм по Джейн Остин или фильм Джеймса Кэмерона, что бы ты выбрала?
Я. А есть ты что будешь?
Кэрри. Рыбные палочки.
Я. Тогда Остин.
Я. Только что в магазине видела Ширли Мейсон, и выглядела она как 
Тишина. Четыре минуты.
Я что, сделала что-то не так? Они что, еще дружат? Нет же, правда?
Кэрри. Может, она на диете?
Я. Приятного аппетита.
Спустя пару часов мамина вечеринка набирала обороты, а я сидела внизу и смотрела реалити о знаменитостях, искавших и никак не находивших любовь. Параллельно я рассматривала старые школьные альбомы, которые по обыкновению лежали рядом с мамиными книжками. Толстые, обтянутые кожей, хранившие воспоминания о детских мучениях, они стояли рядом с блестящими разноцветными книжками о детских радостях. Самой известной была «Я маленькая, ты большой».
Вообще, понятия не имею, почему мои альбомы хранятся здесь, внизу, а альбомы Марка лежат в его комнате.
Может, мои по-прежнему важны для меня?
В шестом классе в школе имени Святой Милдред тема выпускного альбома звучала как «Друзья навсегда». На обложку поместили фотографию трех девочек, прыгающих через резинку. За ними была кирпичная стена, западная стена средней школы.
Фотография на обложке была цветная, сделанная в солнечный день, но внутри все фото класса оказались угрюмыми и черно-белыми. Нас выстроили ровными рядами, на всех форма — словно это не школьный, а тюремный альбом.
Я листала фотографии и остановилась на карточке нашего класса 6 «Д».
С пятого по десятый класс мы учились вместе с Кэрри и Ширли. На общем фото они сидели в среднем ряду рядом друг с другом. По центру. Где, само собой, и положено сидеть двум таким важным особам. Их коленки были повернуты друг к другу. На коленках — ладони. Улыбались они одинаково, словно о чем-то знали.
На этой зернистой черно-белой фотке я была в дальнем правом углу. Мы фотографировались в спортзале, за нами был растянут плакат с нарисованным на нем плющом. На фото я смотрела вниз. Казалось, будто вся моя голова — сплошной комок волос.
Я услышала, как наверху рассмеялась мама. И захлопнула альбом.
Пора перекусить!
На кухне пахло вином и сыром. Из комнаты в комнату сновали подвыпившие детские писатели, то обвешанные звенящими браслетами, то необычайно бородатые или и то и другое вместе. Я же в это время клевала чеддер и маленькие булочки из крутой пекарни. Угощения все еще лежали в розовых коробочках на слегка помятых белых салфетках.
Пока я была увлечена процессом запихивания эклера в рот, я заметила на кухонном столе газету. Эту газету мы выписывали по настоянию папы, потому что он был убежден, что из-за интернета наше с Марком поколение скоро разучится читать. Естественно, ни я, ни Марк ни разу не читали эту газету за все те десять лет, что наша семья ее выписывала. Но папа, само собой, об этом не догадывался, потому что дома его никогда не было.