— Ну, Михайловна, может, и меня видела.
— Михайловна?
— Не знаете?
— И тебя не знаю. Фамилия? Имя? Отчество?
— Чесноков… Яков Ильич.
— Рыбу режешь?
— Карпа поджарить хочу.
— За что?
— Как это за что?
— Ямщикова за что убил?
— Ямщикова?!.. Ваську?!.. Как это убил? — захлопал глазами Чесноков. Он находился в состоянии шока, и Павлов не видел в том фальши.
— А руки чего в крови?
— Так карпа режу.
— А времени сколько? Не рано ли для карпа?
— Так жена сейчас со смены вернется, она просила рыбку на завтрак поджарить.
— Со смены жена?
— Она у меня в электросети, диспетчером.
— Они ж только к обеду сменяются.
— Моя утром, скоро будет… А что? Ямщикова убили?
А сейчас Чесноков фальшивил. Понимал, что его могут или уже подозревают в убийстве, поэтому переборщил, изображая ужас.
— Ямщиков твой сосед?
— Да.
— Когда он сегодня утром уезжал?
— Ночью, темно было. Часа в два.
— А чего так рано?
— Ну так он в любое время сорваться может, микроавтобус у него, по заказам работает.
— Женат?
— Кто, я?
— Ямщиков.
— Да, женат, Оксана сейчас дома должна быть, так-то она на почте работает.
— Дети?
— У нас сын, а у них дочь…
— Сын где?
— В школу, в город повезли, автобус забрал.
Павлов кивнул, видел он автобус с табличкой «дети», навстречу ему ехал.
— И Ленка поехала, ну, Ямщикова дочка…
— А вы, я вижу, дружно с соседями живете? — Павлов смотрел на межевой забор, его заинтересовала калитка в нем. — В гости друг к другу ходите?
— Ну а чего нам враждовать?
— Пойдем, позовешь Оксану… э-э… — Максим сделал паузу, ожидая ответа.
— Оксана Евгеньевна.
Павлов не торопился снимать с Чеснокова наручники. Вдруг он и есть убийца, вдруг, почуяв свободу, сбежит от него. Еще и ударит. Мужик он крепкий. Такой запросто мог человека с одного удара убить, если монтировкой.
Ямщикова очень удивилась, увидев соседа в наручниках. Крупная женщина, лицо широкое, щеки пышные, но ее это ничуть не портило. Большие светлые глаза, изящный носик… Очень интересная женщина. И уже вдова. Максим ничуть не сомневался в том, что на дороге лежал Ямщиков Василий Семенович, а не кто-то другой. Уж очень оригинал похож был на фотографию в его водительском удостоверении.
— Яша, ты чего?
— Да вот, за убийство… — Чесноков запнулся, замолчал и косо глянул на Максима.
— Вы кто? — посмотрела на него и женщина.
Она уже собралась на работу, и волосы уложены, и макияж наведен, плащ на ней, шарфик, полусапожки на невысоком каблуке. Осталось только сумочку взять — и можно уходить. Она явно ничего не знала.
— Оксана Евгеньевна, мне очень жаль, — вздохнул Максим.
— Кто вы такой? — Голос женщины перешел на хрип. Краска сходила с ее лица.
— Майор полиции Павлов.
Максим достал удостоверение, но Ямщикова смотрела на Чеснокова.
— Почему за убийство? Что за убийство?
— Оксана Евгеньевна!..
— Что с Василием? — Ямщикова повела рукой в поисках опоры, зацепилась за столб, на котором держался козырек над крыльцом.
— Оксана Евгеньевна, скажите, гражданин Чесноков уезжал сегодня вместе с вашим мужем?
— Гражданин Чесноков? — женщина глянула на соседа.
— Яков Ильич, — кивнул Павлов.
— Нет, не уезжал.
— Вы в этом уверены?
— Да, я термос Василию принесла, он уже за ворота выехал. Не было никого в машине.
— Вы на улицу выходили?
— Да, на улицу.
— И сразу домой?
— Да нет, какое-то время стояла… На сердце что-то давить стало… Что с Васей? — взвился голос женщины.
Но Павлов не отвечал. Ямщикова и без того все поняла, хотя еще на что-то надеялась.
— А Яков Ильич вслед за вашим мужем не выезжал? Может, вы видели, как он выезжал со двора?
— На чем выезжал? — хмыкнул Чесноков. — У моей машины двигатель в ремонте. Второй год уже.
— У Яши нет машины, — кивнула, подтверждая женщина.
— И такси он не вызывал?
— Не было такси.
— Значит, не он вашего мужа убил, — снимая с Чеснокова наручники, сказал Максим.
— Не он убил, — с чувством облегчения согласилась Ямщикова.
— А муж ваш по вызову уехал?
— Да, там группу из Волговодска забрать надо было.
— Понятно.
— А он забрал группу?! — встрепенулась женщина, уставившись на Максима.
— Не думаю.
— Но не Яша его убил?
— Нет, не он.
— А кто его убил?
Из глаз женщины хлынули слезы. Максим вздохнул, глядя на нее. Говорят, в таких случаях лучше заплакать, чем держать горе и слезы в себе. Так это или нет, он не знал. Но понимал, что лучше не попадать в такие ситуации.