Через два квартала Расчет пошел немного медленнее.
— Ладно, кажется, ушли. Охранникам хватит работы в таверне. Не думаю, что они станут искать тех немногих, кому хватило ума вовремя свалить. Ну что, очухались?
Зельда кивнула:
— Да, конечно. У меня все хорошо. Благодарю за заботу, — для нее было привычнее, чтобы такие вежливые вопросы облекались в церемонно-официальные формулировки, но, помня, где находится, она постаралась приспособиться к непринужденной речи своего сопровождающего. — А вы? Вы… э-э… очухались?
— Угу. Уйдем с улицы. Тут рядом есть другая таверна, там обычно потише. Мы сможем перекусить. Я еще не обедал, а вы?
— Вообще-то нет, — ответила Зельда. — Сейчас только второй вечерний час, а я обычно ем в конце третьего.
— Да? Ну а я умираю с голоду. Ничто так не возбуждает аппетит почтальона, как высвобождение клиента из кабацкой драки. — Он подарил Зельде улыбку, которая заставила ее испытать непонятное смущение. — Ну, вы можете выпить нектара — или что вы там обычно пьете.
Зельда немного подумала.
— По правде говоря, я тоже проголодалась. Наверное, дело в незапланированной нагрузке.
Расчет снова улыбнулся, сверкнув белыми зубами. Улыбка его была похожа на оскал.
— Возможно.
Зельда смотрела, как исчезает эта кровожадная ухмылка, и удивлялась, как мимика, рассчитанная на то, чтобы выражать смех и веселье, может быть абсолютно лишена того и другого. Внутри у нее все сжалось. Неудивительно, что их зовут «волками», решила она.
— К вашему сведению, хочу вам указать на то, что мы на Клеменции не пьем нектар
— Еще одна иллюзия разбита!
Но похоже было, что Расчет не слишком огорчился из-за этого. На таверне, к которой он подвел Зельду, была вывеска «Валентинка»— надо полагать, название она получила в честь главного портового города Возлюбленной. Вокруг названия шла виньетка в форме сердца.
Оказавшись внутри, Зельда с любопытством осмотрелась. Зал был залит мягким розовым светом, и в нем было гораздо тише и спокойнее, чем в той первой таверне. За уютными столиками не только пили, но и ели. Вдоль дальней стены шла стойка бара. В таверне было тепло, приветливо и достаточно чисто. Люди, как волки, так и голуби, по-прежнему предпочитали, чтобы их обслуживали люди же, так что таверна не была автоматизирована.
— Насколько я понимаю, здесь вам нравится больше?
Пока они стояли в дверях, Расчет внимательно смотрел на нее.
Ощутив в его вопросе сарказм, Зельда чуть покраснела.
— Да. Все, что мне нужно, — спокойно обсудить с вами мое дело.
— Подождите, пока я закажу еду. Я предпочитаю обсуждать дела за хорошим бифштексом. — Расчет впился взглядом в оказавшуюся неподалеку распорядительницу «Валентинки»и в конце концов привлек к себе ее внимание. Она взглянула на него, потом на Зельду — и, как только рассмотрела ее нарядное одеяние и царственную осанку, тут же кинулась к ней, рассыпаясь в извинениях:
— Извините, что заставила вас ждать, отанна. В той части зала есть очень уютный столик. Он в стороне. За ним очень тихо.
Зельда вежливо наклонила голову:
— Вы очень любезны.
Через секунду они уже сидели за столом. Возникший как по волшебству официант с неловким поклоном положил перед ними приборы.
— Приходится признать, что от вас есть некоторая польза, — заметил Расчет. — Меня так никогда не обслуживают. — Быстро просмотрев голографическое меню, он сделал свой выбор:
— Я собираюсь заказать бифштекс из торлы. Может, ваше присутствие заставит этих копуш приготовить его так, как я скажу. А вы что будете?
Зельда еще раз просмотрела меню, надеясь найти блюдо, в состав которого не входило бы мясо. Наконец она увидела голографическое изображение знакомого корнеплода и груды какой-то зелени. Она вежливо высказала свое пожелание официанту, который был настолько поглощен тем, чтобы не перепутать ее заказ, что ей в конце концов пришлось попросить его выслушать требования Расчета.
— Я хочу бифштекс. Большой. И пусть его приготовят на жаровне, а не в подогревателе. Понятно? И когда его подадут к столу, он должен быть слабо зажарен. С кровью, ясно?
Зельда постаралась спрятать свой ужас под маской спокойствия. Потом Расчет заказал две кружки дорогого эля «Роза Ренессанса»— и Зельда даже не успела сказать, что никогда его не пила! Ей было известно, что этот своеобразный темный и очень крепкий напиток изготавливается из смертельно ядовитых цветов. Слишком большая порция эля считалась опасной. В присутствии официанта ей удалось сохранять спокойный вид, но когда он деловито удалился, она вздохнула.
— Чувствуете себя обманщицей?
Расчет откинулся назад, вытянув под столиком ноги.
Он вот так же непринужденно развалился за столом, когда Зельда впервые его увидела. Ощущая собственную грациозно-сдержанную позу, она пыталась решить, садится ли когда-нибудь Расчет как принято. Пригнанный по фигуре серый летный костюм обтягивал его широкие плечи и мощную грудь. Костюм представлял собой обычную одежду пилотов и имел строгий покрой. Воротник у Расчета был расстегнут, рукава закатаны до локтя. Он был худощав, подтянут — и в то же время от него исходило ощущение спокойной силы, которое одновременно и беспокоило Зельду, и давало чувство уверенности и спокойствия. Брюки, заправленные в сапоги, плотно облегали его длинные ноги. Черные волосы недавно подстрижены: Зельда решила, что он занялся ими, как только совершил посадку после долгого перелета с Ренессанса. В мягком свете флюорокварцевой лампы Зельда могла хорошо рассмотреть его рангтановую портупею, которая была, несомненно, ручной работы. Возможно, Расчет сам вырезал эту прочную кожу, подумала Зельда и тут же, встряхнувшись, заставила себя ответить на его вопрос:
— Да, я чувствую себя обманщицей. Похоже, все думают, что я — голубка.
— Ну и пусть себе думают. Это ведь оказывается полезно, а?
— Кажется. — Зельда несколько мгновений смотрела на своего собеседника. — Но вы ведь сразу поняли, что я не голубка, да?
Он пожал плечами:
— Когда вы ко мне обратились, я не был пьян, так что успел хорошенько рассмотреть ваши глаза еще до того, как началась драка. Признаюсь, я нечасто встречался с голубями, но в глазах святош есть что-то… что-то особенное.
Зельда кивнула:
— Знаю. — Помолчав немного, она добавила:
— Знаете, голуби ненавидят это прозвище.
Невеселая усмешка Расчета, блеснув на мгновение, сразу же погасла.
— «Святоши»? Не может быть. Голуби по своему складу не способны что-то ненавидеть — тем более нечто столь незначительное, как прозвище.
— Вы правы, конечно. Мне следовало бы сказать, что они предпочитают, чтобы их не называли святошами.
— Тогда им не следовало бы быть такими чертовски безгрешными, — хладнокровно ответил Расчет.
Зельда начала было возражать, но он прервал ее взмахом руки:
— Хорошо, хорошо. Я беру свои слова обратно. Я не хочу с вами спорить. Если вы действительно с Клеменции и действительно всерьез хотите предложить мне какое-то дело. — Он помолчал минуту, и в глазах у него появилось странное выражение. — Вы ведь действительно с Клеменции? Вы не просто актриса или еще кто-то в том же роде?
— Я там родилась, — ответила Зельда и тут же устыдилась своего тона. Настоящие голуби стоят выше чувства гордыни. — Мои родители — голуби.
Расчет смотрел на нее с выражением, которое можно было бы принять за небрежный интерес, если бы не его холодный, оценивающий взгляд.