- Слышишь, это Я помогу тебе, - вмиг пересохшими губами прошептала я. – Ты рубишь меня пополам, а я сделаю все, чтобы только ты ощутил покой. Не мнимое чувство свободы, которое дает тебе наплевательское отношение к другим, а настоящий покой. Я согласна быть твоим подопытным кроликом, но и ты в свою очередь… Доверься мне.
Он ничего не ответил. Я осторожно высвободилась из-под его руки; Кайдалов тут же принялся заваливаться на бок. Алкоголь окончательно подкосил его, сейчас Сергей вряд ли сможет самостоятельно передислоцироваться даже к дивану. Однако я поднялась и нерешительно потянула его за руку чуть ниже локтя – безрезультатно. Оставить его спать здесь?
Я сделала пару шагов к двери и остановилась. Не глядя, нашарила рукой выключатель, переключила кнопку; комната погрузилась в темноту. Еще пару секунд я пыталась понять, что не смогу спокойно уснуть, когда он тут, еще пару секунд уже устраивалась прямо на полу, рядом с ним. Неудобств не почувствовала – рядом с ним все становилось таким комфортабельным… Словно не на полу лежим, а как минимум в номере-люкс. Шутка, конечно.
Надеюсь, утро будет мудренее вечера.
Глава 29
Здесь очень холодно, хоть совсем нет ветра. Кажется, что солнце сгорело, докатившись до самого края небосвода; подпаленное собственными лучами сожглось дотла, оставив Землю совсем обесточенной. Вечная зима без снега и льда, пустынная, как вакуум, холодная и страшная. Безжалостная. И я нахожусь в самом эпицентре, как всегда, одна, без всякой поддержки. Без тепла и света. В пустоте.
Кажется, что эта пустота не задается целью испугать; напротив, я должна испытывать благодарность, ведь этот импровизированный холодный вакуум – единственный помощник, способный хоть на несколько мгновений оградить меня от реалий изменчивой жизни. Пустота спасает от падения в пропасть, предостерегает, укрывает своим темным крылом, а я… Я хочу сбежать отсюда назад, к свету, людям. Не понимаю, не принимаю помощи, мечусь, самой себе напоминая загнанного в клетку зверя. Так всегда бывает – мы сами, своими руками отторгаем помощь и с радостью бежим навстречу заведомо понятному предательству. Я не исключение.
Я – правило.
«Уходи. Не слушай. Закрой глаза, поворачивайся на все сто восемьдесят, врубай пятую и беги, беги, беги… Вперед, назад, куда угодно но ни в коем случае не оставайся здесь… Ты попала в западню, и я всего лишь пытаюсь помочь, оттягиваю твое время для того, чтобы ты осознала… Тебе тут не место. И там тоже. Ты должна убраться как можно дальше, в идеале – вернуться в свой родной Архангельск. Скрыться и никогда – слышишь? – никогда не возвращаться туда, где тебе сделали так непоправимо больно. Вернуться значит умереть. А ты ведь хочешь жить?»
Я с ненавистью таращу глаза в проклятую пустоту, я не принимаю ее помощи, я хочу вернуться. Туда, где нет этого пробирающего холода, туда, где есть ОН и мои чувства к нему… Туда, только туда. Мне не нужна ничья помощь, не стоило пытаться меня образумить. Я точно знаю, чего хочу, и я не отступлюсь от своей цели.
«Ты ведь так быстро принимаешь решения. Ты сама знаешь, что если вернешься, то умрешь. В любом случае, смерть – физическая, моральная, любая другая – неизбежна. По тебе проедутся асфальтоукладочным катком; ты навсегда останешься куском дороги, со временем покроешься дорожной пылью, просядешь, местами обзаведешься неминуемыми дырами… Ты не станешь историей, так как под невыносимым грузом уличной грязи и автомобильных покрышек потеряешь все свои свойства, и старый асфальт, совсем уж изношенный, скроют под прочной толщей нового. Мы это уже проходили, но тебе это ни к чему. Откажись. Собирайся и уезжай. Если хочешь остаться самой собой…»
У меня есть цель. У меня есть любовь. Кто, как не мой любимый сможет защитить меня, укрыть от всех невзгод, отвести с моей траектории ваш долбанный асфальтоукладочный каток?! Я верю в то, что он говорил мне… Я свет. Я его свет! Он видит меня, он летит ко мне, как мотылек, как любая мошкара спешит на любой освещенный источник. Я помогу ему, он поможет мне. Мы останемся вместе, потому что наша потребность друг в друге перекроет все остальное. Я верю. Я ВЕРЮ в свои силы. Я изменю его, перепишу красными чернилами его прошлое, помогу ему излечиться. Он ведь так слаб, хотя и пытается казаться сильным и бесстрашным. Может, он повсюду меня искал, все это время, наполненное невзгодами и сомнениями… Он искал меня, свое утешение; искал ту, которая поможет заполнить брешь в душе. И я сделаю – слышишь?! – я сделаю это! Я буду его щитом, отражающим все внешние удары. Моя любовь, моя безграничная преданность и невероятная одержимость помогут отвести беду от человека, которого я люблю. Я люблю! Я никому его не отдам. И он… он тоже станет держаться за меня, что бы ни случилось, что бы ни произошло…
Мы будем вместе.
Навсегда.
Мне так хорошо. Здесь спокойно. На моем животе покоится теплая мужская ладонь, словно пытаясь не отпустить, удержать рядом.
Зачем я проснулась? Только за тем, чтобы избавиться от мутного кошмарного диалога с Пустотой и почувствовать всю прелесть объятий любимого. Мне так хорошо... Не устану повторить эту фразу еще не раз за этот и все последующие дни. Если они будут наполнены ИМ так же, как это утро.
Я подняла взгляд выше, к его лицу, и поняла, что он вовсе не спит. Улыбается, но не искушающе дерзко, как обычно, а вполне... по-человечески, что ли. Почувствовала, как мои губы расползаются в ответной улыбке.
Ничего не могу с собой поделать. Он заставляет меня улыбаться и чувствовать себя счастливой. И я в самом деле парю на седьмом небе. Я абсолютно, нет, правда, абсолютно счастлива.
- Привет, - он улыбается, не убирая ладони с моего тела.
- Привет, - шепчу в ответ, не сводя, в свою очередь, своего взгляда с его лица.
- Как спалось?
- Я... не знаю, - глупо улыбаюсь, не хочу рассказывать о кошмаре.
- Ты бледная.
- Все хорошо, - улыбаюсь, подсознательно желая скопировать в точности его улыбку.
Он озабоченно хмурится, на каких-то пару мгновений отведя взгляд.
- Мы в ванной.
- Да, - не скрываю очевидного.
- Ты могла уйти...
- Я хотела, но... не смогла.
Его улыбка еще шире, чем прежде. Нет, невозможно... я тону... бросьте спасательный круг. НЕТ! Хочу утонуть, не хочу ждать всемогущих спасателей. Пусть не трогают меня, ни в коем случае не трогают. Я буду жить ровно столько, сколько он мне позволит.
- Знаешь, мне немного стыдно, ведь вчера тебе наверняка пришлось выслушивать всякую чушь...
- Нет, - звучит слишком быстро, но я попросту не успеваю среагировать. – Сергей Ви... уфф... Сережа...
- И что ты так таращишься? – мой испуганный взгляд, вызванный неслыханной дерзостью (Сережа!) не ускользает от его внимания. – Не бойся, вне стен университета ты можешь называть меня как угодно. Сейчас я не преподаватель, а твой гость.
МОЙ!
- Да.
- Слышишь меня?
- Конечно, - теперь уже с трудом растягиваю губы. – Не очень гостеприимно с моей стороны устраивать гостя ночевать на коврике в ванной.
Он смеется громче, чем прежде – мой скудный юмор явно приходится ему по душе.
- Все сглаживает присутствие рядом хозяйки. Если бы ты спала на кровати, тогда совсем другое дело.
Его ладонь смещается ниже, явно намекая на то, о чем я успела подумать едва ли не сразу по пробуждении.
Начинающая нимфоманка. Теперь меня, пожалуй, можно обозвать этим словом, потому как лишь от одного его движения я чувствую пожар, вспыхнувший в самом низу живота.
- Сколько времени? – жалобно бормочу, все же предприняв попытку избавиться от наступающего по всем фронтам наваждения.
- Попытка не засчитана, - торжествующе объявляет Кайдалов, придвинувшись ближе, сильнее вжав горячую ладонь в мой живот.
- Но вдруг уже нужно собираться в универ...
Я осекаюсь на полуслове, потому как явственно ощущаю его губы на своем подбородке. Подбородке! Если бы мне раньше сказали, что это такая эрогенная зона, я бы не сдержалась от смеха. Но сейчас... Напряжение внизу живота набухало с каждой секундой; это было похоже на заведенную бомбу, с циферблата которой методично утекают драгоценные секунды. Пятьдесят девять... пятьдесят восемь...