В ту ночь шел сильный снегопад – или мне просто так казалось? Я сижу, прислонившись спиной к стене, около подоконника и молча слушаю, как на улице грубо воет сильный ветер. Когда успело так похолодать? Или морозы никогда не заканчивались? Быть может, солнце – это вообще миф, который придумали находчивые оптимисты в отместку плохой погоде? Быть может, спустя секунду-другую наш город засыплет снегом так, что больше никто и никогда не сможет выбраться из снежного плена?
По моим щекам вновь и вновь текут непрошеные слезы; и уже кажется, что больше плакать невозможно, что соленой влаги не хватит для следующей порции мокрых дорожек-ручейков, однако прозрачные капли только и делают, что сбиваются в потоки и все льются, льются… Правильно, должна же быть какая-то симметрия – нельзя быть такой непроходимой, непробиваемой романтически настроенной идиоткой, всегда найдется тот, кто, не задумываясь и не пускаясь в рассуждения относительно хороших и плохих, просто подойдет и щелкнет по носу. Просто мне достался чересчур сильный удар.
Я сижу в одном белье – красивый комплект, подбирала специально для этого вечера, дура – пальцами медленно перебираю мягкую ткань снятого платья. Никогда больше не надену эту тряпку, никогда и ни за что. Медленно поднимаюсь, как-то машинально натягиваю на себя спортивный костюм, небрежно комкаю в ладонях платье и… Каким-то шестым чувством понимаю, что стою у входной двери; пальцы сами собой уже щелкают замком.
Минуя лифт, медленно, словно зомби, спускаюсь по лестнице. Почему-то здравая мысль спустить дурацкую шмотку в мусоропровод попросту не приходит мне в голову. Я выхожу на улицу и тут же начинаю дрожать всем телом – холодно. Зубы бодренько отбивают дробь, но я же упертая, мне все нипочем, я упрямо передвигаюсь к мусорным контейнерам. Мой мозг отключен, теперь ничто не контролирует тело. Меня буквально заносит пушистыми белыми хлопьями, волосы уже висят холодными сосульками, снег на ресницах неприятно холодит зрачки и мешает обзору. В какой-то момент понимаю, что совершенно теряю ориентацию в пространстве. Вторично называю себя дурой, зло смахиваю очередную порцию слез – чтобы не заледенели прямо на щеках – и каким-то чудом все же достигаю контейнеров. Откидываю тяжелую крышку и с ненавистью швыряю внутрь окончательно испорченное платье, словно это оно было виновато во всех моих бедах. Не оно. Это я понимаю, как только руки оказываются пустыми – легче ведь не стало. Внутри по-прежнему пусто, и я не чувствую столь необходимого сейчас успокоения.
Пустота. Она больше не говорит со мной. Я осталась одна, наедине со своими мыслями и страхами, один на один с пугающим ожиданием конца. Я не вижу выхода и давным-давно потеряла вход. Как я попала сюда и почему не могу выбраться? Каким образом умудрилась наступить в четко обозначенную ловушку, зачем сделала этот заведомо ложный шаг в ловко расставленный капкан? Хитрый паук долго плел свои тонкие кружевные сети, а глупая наивная муха восторженно вилась вокруг потрясающих воображение ткацких работ; вилась-вилась, и сама не заметила того, как быстро и незаметно изящная паутина опутала лапки тонким шелком, мягко, ненавязчиво, раз за разом, оставляя жертве все меньше шансов на спасение из шелкового плена. Как набросила плеть поверх крыльев, притянула ближе, в самый центр, прямо к искусителю-пауку. И не вырваться, не избавиться больше от сковавших все тело пут.
«А злодей-то не шутит, руки-ноги он Мухе верёвками крутит, зубы острые в самое сердце вонзает и кровь у неё выпивает…»
Только белый снег, холод, от которого немеют кончики пальцев, кусок ледяного гранита на том месте, где совсем недавно билось живое, безмерно любящее сердце. Постепенно все проходит, но некоторые вещи нельзя забыть по глупому велению осторожного разума; существует то, что попросту не забывается. Мне кажется, что еще немного – вот буквально чуть-чуть – и я умру, распадусь на тысячи, миллионы осколков и растворюсь среди миллиардов мелких снежинок так же, как в каком-нибудь навороченном фильме со спецэффектами.
Этой ночью выдался знатный снегопад…
Противный назойливый звук – будильник? Нужно подниматься, собираться, влить в себя чашку крепкого кофе, а лучше сразу две, и ползти сквозь наметенные за ночь сугробы к машине.
Не будильник, всего лишь звонок телефона. Иногда мне всерьез кажется, что эта проклятая штука звонит беспрерывно, один вызов завершается, и следом сразу же раздается новый. Вот как это можно терпеть?
- Нельзя, - вслух пробормотала я, но так и не двинулась с места.
Под аккомпанемент телефонного звонка кто-то яростно грохнул кулаком в дверь, а потом забарабанил как следует. Я только улыбнулась, найдя в этом что-то забавное. Перевернулась на другой бок и закрыла глаза…
Оглушительный грохот откуда-то из прихожей заставил меня вздрогнуть и широко распахнуть глаза. Спустя долю секунды мне пришлось принять вертикальное положение, так как пока что неопознанная лапища резко дернула мое плечо.
- Ну, ***! – растерянно рявкнул Максим Палыч над самым моим ухом. – Вот, блин, ваша пропажа, цела и невредима!
Я подняла взгляд и смогла лицезреть перед собой явно растерянную Дашу в компании с не менее ошарашенной Сашуней.
- В чем дело? – отстраненно поинтересовалась я, не глядя ни на кого из присутствующих.
- Мартышка, ты чего тут объелась, а? Пушкой не разбудишь, блин, - с обидой произнес Малыш, шумно опускаясь на диван со мной рядом.
- Алкоголем не пахнет, - повела носом Саша.
Я фыркнула и растянулась по спинке дивана.
- У меня нет спиртного. Вообще. А в магазин тащиться не было ни сил, ни желания.
- Э-э-э… - Малыш озадачился.
- Марта, - Дашка сделала шаг по направлению ко мне и за неимением места на диване присела на подлокотник с моей стороны. – Что происходит?
- А что происходит?
- Ты не берешь трубку и вообще нигде не появляешься, - вступила Саша, опускаясь на корточки напротив нас с Максом; полы ее пальто причудливым складками собрались на полу. – Мы думали…
- Что? Что вы думали?
Я поднялась и решительно направилась в сторону прихожей. Увиденная картина не могла порадовать мой искушенный взор – дверь болталась как зря и явно свидетельствовала о том, что тут проходила стая диких кабанов. Ну, или один Максим Палыч, с успехом заменивший это самое стадо.
- Черт, что это?!
- Да сейчас натянем обратно, - уверенно выступил вперед Макс, который, как оказалось, шел следом за мной.
- Натянем назад?! Знаешь, что лучше натяни? – немедленно вскипела я, не отрывая взгляда от пострадавшей двери.
- Марта, как мы должны были поступить? – это Дашенька, конечно. – Почему ты даже не отвечала на звонки? Да что с тобой вообще происходит?
- Ничего, - едва ли не по слогам процедила я. – Ничего не происходит, ясно вам всем? Какого черта вы вышибли мне дверь, только из-за того, что я пару дней отлеживалась дома?!
- Не пару дней, - поправила Саша.
- Пару-тройку, - прохрипела я. – Это ерунда, слышите? Все вы – слышите?!
Дашка выступила вперед, обогнув Малыша подошла ко мне вплотную и легонько встряхнула за плечи. Медленно заглянула в мои глаза.
- Что случилось? Почему ты даже с НИМ не хочешь разговаривать?
Это она сказала очень тихо, так, что вряд ли Саша с Максимом могли разобрать ее слова. Я вздрогнула и испуганно посмотрела на подругу – лишнее упоминание о прекрасно известной персоне больно резануло слух, ударило куда-то в область помертвевшего сердца, эхом отдалось в каждом закоулке бушующего разума. А Дашка еще словно нарочно выделила голосом слово «НИМ», так, чтобы я уж точно догадалась, о ком она говорит. А я и так догадалась, не совсем дура, все-таки…