- Встречаемся на пересдаче? – донеслось до меня ехидное замечание.
Кайдалов не мог промолчать, пользуясь тем, что остальные не обращают на нас никакого внимания. Резко вскинув голову, я одарила Сергея Викторовича таким взглядом, от которого тот, казалось, стушевался. Впрочем, мне наверняка все это показалось… Ничего не ответив, я сжала между пальцами листок с заданиями и отправилась обратно на свое место.
Теория… Я помню эту тему. Да, все эти картинки так точно всплывают в голове, словно все было каких-то пару дней назад… Я захожу в знакомую аудиторию без всякого энтузиазма, не обнаруживаю поблизости Дашки, от скуки пристаю к нашей старосте с ничего не значащими вопросами. А когда звенит звонок, и в поле моего зрения впервые появляется Сергей Викторович Кайдалов, я без всякого интереса, однако с некой долей любопытства украдкой рассматриваю его. Он мне не слишком нравится – тот парень с парковки намного симпатичнее и интереснее, чем этот тип в темном костюме. Нет, все-таки немного кривлю душой; есть что-то в этом мужчине завораживающее, что-то цепляющее взгляд и мысли. Что-то, из-за чего добрая половина аудитории выглядит бодрой, свежей и отдохнувшей прямо с утра.
Я помню, как он выглядел, все до мелочей помню, но ведь – подумать только – в первую нашу встречу он меня почти ничем не заинтересовал. Мне казалось, что я думаю только о красавчике с парковки, хотя на самом деле – я только теперь это поняла – мои мысли то и дело затрагивали этого человека. Я не могла признать это сразу, не было никаких оснований, но теперь… После того, как с того дня столько всего произошло… Я не имею права продолжать кривить душой.
Не слишком ровным почерком я спешно царапаю на стерильно чистом листке бумаги предложение за предложением. В моей голове звучит его голос, медленный, размеренный, но отнюдь не монотонный. Я вспоминаю свое удивление в тот момент, когда сообразила, что для лекции Кайдалов не подготовил никаких материалов. Он не рисовался, показательно отметая научные труды; он просто посвящал нас в то, о чем сам знал очень хорошо. Он не диктовал по памяти заученные до оскомины строчки, написанные многократно награжденным за заслуги перед наукой дядей; он давал нам информацию, которую перед этим самостоятельно формулировал в четкие предложения.
Я оторвала взгляд от наполовину исписанного листка и, подняв голову, тотчас натолкнулась на внимательный взгляд. Кайдалов сидел, откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди, и смотрел прямо на меня. Черт… Ладони покрылись потом, мне стало так неуютно… даже страшно. Страшно представить, о чем, в свою очередь, сейчас думал он. Явно не вспоминал о нашей первой встрече, однозначно не задумывался над своими действиями тогда… Но что же за мысли посетили сейчас его голову? Коварные способы напакостить не поддавшейся на сомнительные байки девице?
Я не могла сказать, что очень хорошо его знаю, именно поэтому его мысли, как и возможные действия, все еще оставались для меня загадкой. Завалит или не завалит? Выкинет очередной номер или сдержит свою мятежную натуру? Схватит меня за шкирку и заставит позировать для совместного фото, которое впоследствии будет украшать рабочий стол дядюшки-ректора, или кто он там…
Чушь.
Опустив глаза, я принялась читать задачу.
Что это за бессвязный набор цифр, которых надо как-то объединить в одно связное решение? Я несколько раз перечитала задачу, все четче понимая, что понятия не имею, как это решать. Ни единой подходящей формулы не всплывает в голове… Черт. И шпаргалки не вытянешь, раз этот… преподаватель не сводит своего взгляда. Не удержавшись, я вновь бросила быстрый взгляд в его сторону, чтобы лишний раз убедиться – так оно и есть. На сей раз наш зрительный контакт продержался чуть дольше. Не знаю, что на меня нашло, но… мне наверняка показалось, однако в его взгляде чувствовалась поддержка.
Неправильно сказала, да и не может это в самом деле быть правдой. Скорее я поверю в то, что Кайдалов мысленно потирает ручки, представляя, как методично, с видимым удовольствием будет меня «топить».
Еще раз пробежалась глазами по условию задачи, однако на сей раз взгляд зацепился за знакомые слова. Я должна помнить эту лекцию, Кайдалов объяснял… Да, точно объяснял. В тот день он был не в духе, от аудитории скорее отмахивался, хотя внешне все выглядело, как обычно. Присутствовали разговоры в форме глупые вопросы - искрометные ответы, Кайдалов не терял своего чувства юмора даже в не слишком радужном расположении духа. Потом Женька объяснил мне, что у преподов была какая-то попойка, и этим, скорее всего, объяснялся помятый вид драгоценного Сергея Викторовича.
Я словно услышала его голос, «увидела» доску, исписанную формулами. Сильнее сжала ручку и несмело воспроизвела их на своем листке. Дальше дело пошло куда лучше, цифры, такие непонятные, вдруг сами собой расположились по местам. Если это называют открывшимся вторым дыханием, то теперь я точно знаю, что скрывается под столь незамысловатым понятием.
Закончив писать, я вновь не смогла удержаться, чтобы не посмотреть в сторону Кайдалова. Он улыбался.
***
- Давайте, идите сюда, - приветливо звал Сергей Викторович, подбородком указывая на стул рядом с собой.
Я уже давненько сидела в компании исписанного листка, не решаясь подняться и начать ответ. Большая часть аудитории уже опустела, остались только пара девчонок, один парень и мы с Дашкой. Стас отстрелялся одним из первых; пользуясь занятостью Кайдалова, парень ловко перекатал нужное с «подручных средств». Надо, что ли, потребовать с него хотя бы шоколадку?
- Мартина, - его голос уже не звучал так приветливо. – Идите сюда, я не кусаюсь. Между прочим, ваше время быстро подходит к концу.
Сграбастав в ладонь листок, я поднялась и все же направилась к Кайдалову.
Он пробежался глазами по исписанным строчкам, хотя было заметно, что написанное не слишком его интересует. Я устроилась на стуле рядом и терпеливо ждала, когда от меня потребуют ответа. Покосилась в сторону аудитории – все быстро строчили свои задания, пользуясь тем, что Сергей отвлекся на мою писанину. Только Дашка не участвовала в скором флешмобе; подруга внимательно смотрела на меня с таким видом, точно всерьез готовилась броситься грудью на амбразуру.
Какую, черт побери, амбразуру? Броситься грудью тут можно только на Кайдалова… Я непроизвольно свела брови у переносицы; такие мысли мне абсолютно не нравились. Хватит, был уже такой случай, когда я всерьез причисляла Дашку к стану врагов, норовящих упасть в мягкие кайдаловские объятия. Как хорошо, что возникшие сомнения столь быстро улетучились… Не знаю, к чему бы меня все это привело.
- Дерзайте, - Кайдалов придвинул ко мне мой собственный лист и принял прежнюю позу. – Я вас слушаю.
Повернув к себе конспект, я принялась вяло что-то рассказывать, стараясь как можно меньше смотреть в текст и говорить по памяти. Это было тяжело, так как мысли напрочь выветривались из моей головы. Вдобавок ко всему я почувствовала на своей колени теплую мужскую ладонь, и тут же сбилась с предложения. Кайдалов едва заметно усмехнулся, а я, поняв, что своим смятением только доставляю ему удовольствие, продолжила говорить, только теперь громче и четче.
Ладонь медленно поползла вверх по ноге, однако я понимала, что дальше Кайдалов не зайдет – в аудитории его действия не останутся незамеченными. К тому же все это меня только подстегивало; я как-то пропустила момент, когда кайдаловские манипуляции перестали наводить на меня панический ужас. Я даже почти не дрожала – вещь совершенно непостижимая. Что-то пошло не так, и мы оба это почувствовали. Я почему-то отказывалась действовать по его сценарию, запинаться, краснеть, попеременно бледнея, дрожать всем телом и лепетать так, чтобы каждый в этой проклятой аудитории понял – дело нечисто.