Он резко убрал ладонь и прервал меня на полуслове.
- Хватит, - буркнул он, забирая у меня листок. – Давайте посмотрим задачу. О, да тут и решение есть? Что же вы сразу не сказали? Может, тогда бы и теорию пропустили… Скучная штука-то – теория…
Из аудитории послышались смешки. Я положила ногу на ногу, придвинулась ближе к краю преподавательского стола, чтобы лучше видеть свой же почерк.
- Ага, - Кайдалов потянулся к своей ручке. – Смотрите-ка, Мартина, тут вычисление не слишком верное… Смотрите…
Он принялся быстро что-то писать прямо поверх моих любовно выведенных цифр. Придвинувшись еще ближе, я рассмотрела: «Подожди на кафедре».
- Исправляйте, - он передал мне ручку. – Если сможете пересчитать, я ставлю вам отлично.
Прежде чем взять предложенную мне шариковую ручку, я с недоверием покосилась на Сергея. Он уже не выглядел таким отстраненно-расслабленным, как в самом начале экзамена; его глаза горели странным огнем. Я склонилась над листком и еще раз перечитала его лаконичную фразу. Повертела в руках ручку, не зная, что нужно «исправить», что написать… Решение пришло спонтанно, как это обычно и бывает. Внизу, под кайдаловской фразой я написала всего лишь одно слово – «Эпилог» - после чего вернула Сергею и ручку, и, собственно, лист. Он смотрел не меньше минуты; все это время я в нетерпении сжимала дрожащие ладони и не отводила взгляда от его напряженного лица. Что-то пошло не так, я вновь это почувствовала.
Все не так. Все с самого начала было не так.
Я должна была встречаться с Женькой, кружить его ЭВМ вместо мозга капризными девчачьими истериками, попеременно наведываться в компании своих девчонок в клуб, к Максу… Кайдалов должен был игнорировать мой интерес и беспристрастно читать свои дурацкие лекции. И… Черт возьми, он не должен был быть таким привлекательно сексуальным, таким красивым, умным, харизматичным… Мы не должны были пересечься однажды в клубе, не должны были танцевать, касаться друг друга, позволять языкам страстного пламени ласкать разгоряченную близостью кожу. И эта кафедра, где все случилось в первый раз… она должна была быть всегда под замком, чтобы никто не мог проникнуть внутрь. Черт, черт, черт!
Все неправильно. И то, что я по-прежнему чувствую, только глядя в его сторону, неправильно тоже.
Что значит мое решение прекратить наши встречи – попытка доказать, что у меня тоже имеется гордость, или упрямое проявление мазохизма, вся суть которого вечно терзать себя мыслями о том, чего больше никогда не будет? И что умнее – пользоваться моментом, угождая своим желаниям, или раз и навсегда провозгласить нерушимое вето, надеясь на то, что все скоро пройдет? Я очень много думала об этом, но по-прежнему не знаю ответа.
- Отлично, - негромко объявил Кайдалов, потянулся за зачетной книжкой и принялся заполнять строчку.
Я бросила в сторону Дашки растерянный взгляд, подруга, внимательно следящая за процессом, ответила мне тем же. Мы обе решительно отказывались понимать, что происходит.
- Поздравляю, - Сергей протянул мне зачетку, которую я тут же взяла.
- Спасибо.
Вскочив с места, я не замедлила покинуть аудиторию, задержавшись лишь для того, чтобы забрать сумку. Кайдалов вызвал следующего для ответа. Я собиралась подождать Дашку, и с этой целью устроилась на лестничном пролете, возле подоконника. Не так далеко от кабинета, я сразу увижу Дарью, и, если повезет…
Кайдалова.
Глава 5
Телефон вновь зазвонил, однако я не спешила подниматься и отвечать настырному абоненту. Скорее всего, это либо кто-то из девчонок намерен вытащить меня в небезызвестную «Ауру», либо родители, периодически вспоминающие о моем существовании. В «Ауру» я не собиралась – желания оказаться в гуще веселящихся людей не было, а с родителями все равно разговоры очень короткие.
Абонент, действительно, настырный – знакомая мелодия повторяется уже третий раз. Вздохнув, я все-таки поднялась и, отыскав пищащий аппарат среди небрежно сваленных грудой вещей, покосилась на экран. В этот самый момент пришло еще и сообщение. «Марта, сообщи мне о своем решении – либо мы продолжаем занятия, либо я вычеркиваю твое имя из расписания». Марина, конечно. Сейчас как раз должна проходить вторая половина нашей тренировки, а я даже не думала отправляться в спортивный комплекс. Не хочу, просто не испытываю никакого желания собрать вещи, натянуть на себя верхнюю одежду, идти заводить машину и ехать по направлению к упомянутому зданию. Не хочу, не знаю, почему. Просто в какой-то момент мне стало скучно и неинтересно, стихийно возникшая антипатия мешала продолжать занятия с Мариной. Однако и сказать тренеру о том, что больше не хочу заниматься, не могу – мешают мысли о долгом времени, потраченном на все это дело.
Время клубочком свернулось у моих ног, и все замерло, затихло, словно предоставляя мне шанс самой справиться с тем неосязаемым эфемерным чувством пустоты, которое давно уже терзает меня изнутри, не давая ступить и шагу. Я хочу что-то сделать, и не могу, руки опускаются сами собой, снова и снова я обнаруживаю себя на треклятом диване без всякого движения; снова и снова прогоняю непрошенные мысли, сама не замечаю, как невольно пытаюсь хватать их, словно воздушных змеек, за длинные нити-хвосты, но безуспешно. Воздушные змеи растворяются где-то далеко в небе, а на смену им приходят другие, еще более быстрые, волнующие, суматошные.
Я больше ничего не хочу. Нужно двигаться, идти как можно дальше и исключительно вперед, не оглядываясь более через плечо, не устремляя взгляд туда, где осталась существенная часть меня самой. Ящерицы как-то существуют без своей части, вот и я научусь отращивать потерянное. В сущности ведь нет ничего сложного.
А апатия пройдет – разве может быть иначе? В конце концов, время сотрет из моей головы все волнующие воспоминания, и все станет если не как прежде, то уж точно лучше, чем есть сейчас. Мне некуда бежать, я прочно застряла здесь, в этом городе, в этой квартире, среди определенной группы людей. Осталось по меньшей мере три года, только после получения диплома я смогу позволить себе исчезнуть отсюда как можно дальше, а может, к тому времени все устаканится само собой, Кайдалов найдет еще сотни таких же глупых смазливых девочек, а я встречу надежного человека, который меня полюбит. И не слишком красивая история, получившая свое завершение моим лаконичным ответом, забудется, канет в лету, растает под массивным слоем пыли времен.
***
В аудитории было весьма шумно. Войдя, я привычным движением бросила сумку на парту и опустилась на стул. Рядом немедленно материализовалась Анька, как всегда, с какими-то бумагами подмышкой.
- Зачетку не отдам, - предупредила я. – У меня еще есть, что сдавать.
- Да и не надо, - только отмахнулась староста, присаживаясь рядом.
Я с некоторым недоумением следила за тем, как она разворачивает перед моим носом какое-то глянцевое издание.
- Слушай, так ты реально с Кайдаловым… - Она не решилась продолжать, и только глазами указала на уже знакомый мне снимок.
Черт. Я-то думала, что все уже забыли; так нет же, неосведомленные обнаруживаются, как всегда, в самое неподходящее время.
- Ань, тебе читать больше нечего?
- Нет, серьезно – правда?
- Что – правда?
- Заметно вообще не было.
- Ань, - я одним движением закрыла дурацкий журнал. – На снимке я, рядом с писателем Виктором Каем. Что плохого в совместной фотографии фаната и кумира?
При слове «кумир» у меня отчего-то заныли все зубы; оставалось надеяться, что внешне это никак не проявилось.
- Но рядом еще и Сергей Викторович, - резонно заметила Анька.
- И еще парочка человек, - охотно подхватила я, явно давая понять, что не намерена продолжать разговор.
- Ладно, - староста посмотрела на меня внимательнее, и, видимо, что-то такое уловила. – Не хочешь, как хочешь. Просто Кайдалов многих завалил, и некоторые могут попробовать решить это через тебя, как через приближенного…