- Да, - отозвался другой. - Пусть они пошлют желтую птицу или черную свинью составить ей компанию. Тогда ее слезы скоро прекратятся.
Лошади, несшие на своих спинах веселых констеблей, ускорили шаг, измученная Сара перестала оборачиваться и смотреть на свою маленькую сестренку, остававшуюся совсем одну, а Бенджамин с негодованием воскликнул:
- Отпустите нас! - услышала Абигайль. - Говорю вам, отпустите нас! Вы глупцы; мы не колдуны; вы глупцы и убийцы! Отпустите нас!
Абигайль долго ждала, полагая, что к словам ее брата прислушаются; но, ни он, ни Сара, не вернулись; звуки стихли; она, рыдая, пошла домой. Наступила весенняя ночь, все заволокло туманом, лес наполнился голосами. Маленькая девочка слышала достаточно ужасных разговоров в течение дня, и ее детская головка наполнилась смутными суеверными страхами. Она накинула на голову фартук и побежала, падая и набивая синяки; вставала, плакала и звала на помощь, но ее никто не услышал.
Добравшись до дома, она закрыла двери и заперла их большими засовами, сделанными для защиты от индейцев, но теперь они могли оказаться бесполезными против чего-то, гораздо более худшего, чем дикари.
Всю ночь напролет маленькая девочка кричала, и рыдала, и звала на помощь отца, мать, сестру и брата. Мужчины, шедшие по дороге между Бостоном и деревушкой Салем, услышали ее, пришли в ужас и бежали мимо, с псалмами и молитвами, у них в венах застывала кровь. На следующий день они рассказывали испуганным людям о том, что в полночь проклятый дом Прокторов вдруг наполнился адскими огнями и воющими злыми духами, прибавляя, что какая-то женщина, вылетев из деревни на метле, также подалась в сторону дома.
На следующий день девочка убрала засов, встала в дверях и смотрела вверх и вниз по дороге, не покажется ли ее мать или кто-нибудь еще. Но никто не пришел, хотя она смотрела весь день. В ту ночь она не кричала и не рыдала; во-первых, она испугалась своего голоса, а во-вторых, обнаружила, что это все равно никак ей не помогает. Поздним вечером она услышала возле дома какой-то шум, напугавший ее и заставивший подумать о страшном черном звере, который, как она слышала, бродит где-то неподалеку.
На следующее утро она обнаружила, что две лошади, корова и теленок ушли из сарая; кроме того, в доме не оказалось еды. Несколько буханок хлеба, немного вареного мяса, несколько лепешек, все это исчезло, равно как картофель и свинина из погреба. Что касается последних, ей было все равно, поскольку она не умела разводить огонь и не смогла бы их приготовить. В синей миске оставалось немного холодной каши, и она решила поберечь ее, но съела всю сразу; молока в кувшине хватило чуть дольше. Больше у нее ничего не было, пока, спустя день и ночь, миссис Энн Бейли не дала ей пирожных. Вернувшись в дом, она съела и их. А затем снова стояла в дверях и смотрела на дорогу, но не видела никого, только белку и куропатку. Ни один путник не желал идти этим путем; он был хорош разве что только для ведьмы, которая, как предполагалось, могла найти себе много товарищей в лесу у дороги и в самом доме, считавшемся чем-то вроде таверны для нечисти. Но ни ведьма, ни ее товарищи также не показывались, если, конечно, демоны не приняли обличье белки и куропатки. Ведь демоны, как известно, способны принимать любое обличье, даже самое обычное и безобидное.
Абигайль достала из шкафа свою маленькую оловянную чашечку и напилась воды из ведра, которое достала из колодца миссис Бейли; затем она встала на камень и заглянула в него, перегнувшись через стенку. Там была ее кукла, ее драгоценная кукла, сделанная для нее Сарой, одетая в прекрасную серебристую парчу из куска свадебного платья, привезенного из Англии. Один из констеблей заметил куклу Абигайль и сразу же заподозрил, что с ее помощью миссис Проктор наводит порчу на свои жертвы; он схватил ее и бросил в колодец. Другие констебли обвинили его в необдуманном поступке, сказав, что ее нужно было доставить в Бостон и предъявить на суде в качестве доказательства. Услышав это, маленькая Абигайль в испуге вскрикнула.
Она не увидела ничего, и вернулась на свое место в дверях.
Во второй половине дня она снова почувствовала сильный голод и принялась искать в доме еду; затем отправилась на поле позади дома, нашла сладкие цветки и жадно высосала их. Вернувшись в дом, она обнаружила кукурузный початок; она положила его в фартук и принялась укачивать его. Сев в дверном проеме на маленький стульчик, который вытащила из кладовой, она крепко прижала к себе свою новую куклу и прошептала:
- Не бойся, - прошептала она. - Я не позволю черному зверю причинить тебе вред; обещаю тебе, что не позволю.
В ту ночь она придумала, как ей защитить себя в темноте. Всю одежду своих родителей, сестры и брата, какую только смогла найти, она собрала вместе и положила кругом на полу комнаты; затем она расположилась внутри со своим кукурузным початком и пролежала там всю ночь, прижимая его к себе. На другой день она опять встала в дверях; но теперь она была очень слаба, маленькие ножки подгибались, так что она была вынуждена сесть на свой маленький стульчик с прямой спинкой, держа в руках початок и вглядываясь в дорогу.
Днем она все-таки поднялась, добралась до поля и, лежа на нагретых солнцем камнях, высосала еще несколько цветков. Она также нашла на опушке леса молодые листья грушанки и несколько синих фиалок, и съела их. Но нежная, сладкая и ароматная еда весенней природы не была предназначена для маленького человечка.
Бедная Абигайль Проктор едва смогла вернуться домой, по-прежнему прижимая к себе початок; посидела на стульчике в дверях; а ночью заползла в круг из одежды родных. Она плотно завернулась в старый плащ своего отца, и вообразила себе, что это он сам обнимает и защищает ее.
Всю ночь, пока она лежала там, ее мать готовила мясо, бульон и сладкие пирожные, и она наелась всем этим до отвала; но утром была настолько слаба, что даже не могла повернуться. Она не могла подойти к двери, но это не имело никакого значения, потому что она даже не понимала этого. Ей казалось, что она сидит на своем маленьком стульчике и смотрит вверх и вниз по дороге; что она видит сплетающиеся зеленые ветви, скрывающие небо на юге и севере; она видела в подлеске белые и розовые цветы; она видела идущих людей. Там были ее отец и мать, шедшие с едой и подарками для нее, но уведенные констеблями. Там были магистраты, почтенные Джон Хэтхорн и Джонатан Корвин, с констеблями и своими помощниками, очень внушительными и грозными. Там были Пэррис и Нойес, с мрачными лицами, спрашивавшие ее мать о том, не она ли наслала порчу на их служанку, Мэри Уоррен. Там был Бенджамин, смело обличавший констеблей. Там была Сара с куклой, которую она достала из колодца, стряхивавшая воду с серебристой парчи.