- Я съезжу за своей матерью, дорогая, - с нетерпением произнес Дэвид Карр.
- Приведи ее под покровом ночи, - сказала Сара, - иначе ее могут заподозрить, если она явится в таверну ведьм, как называют наш дом. О, Дэвид, думаешь, она и вправду придет? Я просто не знаю, что делать.
- Я непременно приведу ее, дорогая, и привезу также фляжку с вином, оно поможет маленькой девочке, - воскликнул Дэвид. - Дождись нас. Быть может, дорогая, ребенок поправится, а остальных в ближайшее время оправдают. Нет, не плачь, бедняжка! Не плачь! У тебя есть я, и я приведу свою мать как можно быстрее. Она позаботится о маленькой девочке, она много знает о недугах; и я не сомневаюсь, что твои родные скоро будут оправданы.
- Моя мать надеется на это, - со слезами на глазах ответила Сара. - Бенджамин уже оправдан, но ему лучше держаться подальше от Салема какое-то время. Но моего отца не оправдают; он слишком смело высказал свое мнение судьям прямо в лицо.
- Нет, милая, - сказал Дэвид Карр, садясь в седло, - скоро этому наступит конец; это всего лишь безумие. Иди к маленькой девочке и успокойся.
Сара, рыдая, отправилась в дом, но когда она подошла к маленькой Абигайль, ее лицо было совершенно спокойно. Ребенок еще спал, ей удалось ненадолго разбудить его и дать несколько ложек молока; затем девочка устало отвернулась, откинулась на подушку и снова закрыла глаза. Она по-прежнему прижимала к себе кукурузный початок.
Сара умылась, привела в порядок волосы и переоделась в чистое синее платье; после чего села рядом с Абигайль и стала ждать Дэвида Карра и его мать. Те вскоре пришли.
Миссис Карр была известна в Салеме благодаря своим знаниям лечебных трав и уходу за больными. Она была одновременно мягкой и решительной, и пользовалась доверием жителей; они видели ее жизнь, и обсуждали ее. Ей сопутствовала удача, что она не нажила себе врагов, и поэтому ее знания и умение не навлекли на нее подозрений в колдовстве.
Миссис Карр принесла с собой целебные травы, хлеб, пирожки и мясо; она готовила зелья, и ее бледное лицо в тесном белом капоре постоянно склонялось над Абигайль Проктор. Но маленькая девочка так больше и не встала. Ее била лихорадка, порожденная голодом, страхом и горем; она лежала в постели, прижимая к себе кукурузный початок, несколько дней, а потом умерла.
Ей сшили белое платье и одели в него, после того как вымыли и расчесали золотистые волосы; она лежала, выглядя старше, чем в жизни, в окружении цветов, - красных, розовых, лиловых, - из сада миссис Карр, пока ее не похоронили. Они пригласили на похороны магистратов Ипсвича, потому что Дэвид Карр в ярости кричал, что магистрат Пэррис, устроивший охоту на ведьм, - ее убийца, и если бы он встал рядом с маленьким телом, из него потекла бы кровь, и что то же самое произошло бы с магистратом Нойесом; и бледное лицо Сары Проктор пылало алым, потому что она была согласна с его словами.
На следующее утро после похорон Абигайль Проктор, Джозеф Бейли и его жена Энн ехали верхом по дороге из Бостона, в большой компании, так что могли не бояться ведьм; с ними были главный магистрат Коттон Мазэр, Его превосходительство губернатор колонии, два почтенных магистрата и двое судей - они направлялись на суд над ведьмами в Салем.
Когда они приблизились к дому Проктора, то заговорили о нем и его обитателях; было много сказано о странном и ужасном и высказано благочестивое осуждение. Оказавшись возле поворота дороги, они вдруг увидели молодого человека и высокую светловолосую девушку, стоявших возле белых цветущих кустов. Сара Проктор, несмотря на то, что ее младшая сестра Абигайль умерла, а родителям грозила смерть, улыбнулась, глядя в лицо Дэвиду Карру, потому что надежда и любовь, ниспосланные Богом, заставляют жить, несмотря на самые тяжелые испытания.
Но стоило ей увидеть приближающуюся кавалькаду, блеск богатых одежд, услышать топот и звон, улыбка исчезла с ее лица, и она скрылась за спиной Дэвида. Тот стоял перед нею, сурово и дерзко глядя на проезжавших мимо него. А главный магистрат Мазэр смотрел на прекрасное белое лицо, - словно бы еще один цветок посреди цветущего куста, - и размышлял, не есть ли это лицо лицом ведьмы.
Энн Бейли думала только о маленькой девочке в дверях. И когда они проезжали мимо дома Прокторов, нетерпеливо выглянула из-за плеча мужа, улыбнулась и послала воздушный поцелуй.
- Что ты делаешь, Энн? - спросил ее муж.
- Ты разве не видишь в дверях маленькую девочку? - тихо прошептала она, опасаясь, как бы ее не услышал кто-нибудь другой. - Думаю, она выглядит лучше, чем прежде. У нее розовые щеки, они причесали ей волосы, и одели в чистое белое платье. Она держит в руках маленькую куклу.
- Я никого не вижу, - удивленно произнес Джозеф Бейли.
- Она стоит там. Я никогда не видела, чтобы так блестели волосы и платье; она сияет, точно солнце. Смотри! Смотри! Она улыбается! Я думаю, все ее несчастья позади.
Кавалькада миновала дом Проктора, но миссис Бейли обернулась и продолжала смотреть на него, пока маленькая девочка, стоявшая в дверях, не скрылась из виду.
<p>
ДВЕНАДЦАТЫЙ ГОСТЬ</p>
- Не понимаю, как такое могло случиться, - сказала миссис Чайлдс. - Паулина, это ведь ты накрывала на стол?
- Вчера ты посчитала, сколько их будет, и сказала, что двенадцать, разве ты этого не помнишь, мама? Сегодня я не считала. Я просто поставила тарелки и приборы, - с улыбкой ответила Паулина.
Ее взгляд, когда она улыбалась, казался наивным и беспомощным. У нее был довольно большой рот, полные губы; казалось, она не властна над своей улыбкой. Она была довольно красива; лицо ее было нежным, а глаза - очень милыми.
- Совершенно не понимаю, как я могла допустить такую оплошность, - пробормотала ее мать, продолжая разливать чай.
На противоположной от нее стороне стола стояла тарелка, лежали нож и вилка, а также расположилось маленькое блюдечко с клюквенным соусом; стоял пустой стул. И не было никого, кто мог бы его занять.