Дэвид Уолкотт снял плащ и шляпу и стоял, глядя на нее сверху вниз.
- Сайленс все время думает об индейцах, - заметил он, и его обветренное лицо залилось румянцем, потому что его голос прозвучал слишком нежно.
- Индейцы вернулись в Канаду, - твердым голосом произнесла миссис Шелдон. Она принялась быстрее помешивать кашу, повалил густой пар.
- Я ей так и сказал, - кивнул Дэвид.
Сайленс взглянула на серьезное, властное лицо Ханны Шелдон.
- Могу я поговорить с вами наедине? - почти шепотом спросила она.
- Как только я сниму кашу с огня, - ответила миссис Шелдон.
- Дай Бог, чтобы это был не последний раз, когда она готовит кашу! - пробормотала старуха.
Ханна Шелдон рассмеялась.
- Гуди Крейн, - сказала она, - не в настроении. Подождите, пока она отведает этой вкусной каши, и, ручаюсь, через полчаса она также отправит индейцев в Канаду.
Ханна сняла кашу с огня. Поставив на стол глубокие тарелки, она пригласила всех садиться, после чего повернулась к Сайленс.
- А теперь, - сказала она ей, - идемте в спальню, если вы хотите поговорить со мной.
Сайленс последовала за ней в маленькую северную комнату, соседнюю с гостиной, много лет служившую спальней лейтенанту Джону Шелдону и его жене Ханне. Было очень холодно, толстый слой инея на оконных стеклах искрился в свете свечи. Женщины остановились у огромной кровати с балдахином, задрапированной ситцем, Ханна держала в руке свечу.
- Итак, в чем дело? - спросила она.
- Ах, миссис Шелдон! - воскликнула Сайленс. Лицо ее оставалось неподвижным, но, казалось, внутри нее трепещет душа.
- Вы просто переволновались, как сказал Дэвид, - покачала головой миссис Шелдон, и в голосе ее прозвучала материнская суровость. У Сайленс не было матери, и у ее возлюбленного Дэвида Уолкотта - тоже. Ханна приходилась ему теткой; она любила его, как собственного сына, а к Сайленс относилась, как к его невесте.
- По правде говоря, я не знаю, как это назвать, - произнесла Сайленс с каким-то сдержанным ужасом. - Весь день я чувствую на душе тяжесть, а в последнюю ночь мне приснился страшный сон. Целый день мне кажется, что я повсюду вижу кровь. Иногда, когда я смотрела в окно, снег вдруг становился красным. Миссис Шелдон, как вы считаете, французы и индейцы и в самом деле вернулись в Канаду?
Миссис Шелдон некоторое время колебалась, а потом, веселым голосом, произнесла:
- Воистину, так оно и есть! В полдень Джон сказал, что их давно уже никто не видел.
- Дэвид сказал так же, - ответила Сайленс, - но тяжесть по-прежнему гнетет меня. Вы знаете, что пастор Уильямс предупреждал нас с кафедры, умоляя не терять бдительности. Он полагает, что дикари никуда не ушли.
Ханна Шелдон улыбнулась.
- Пастор Уильямс - благочестивый человек, но он склонен всегда видеть темную сторону, - сказала она.
- Если индейцы придут этой ночью... - сказала Сайленс.
- Говорю вам, дитя мое, они не придут. Я лягу в эту кровать, уповая на Господа, и буду спокойно спать, надеясь на Него, пока не настанет время вставать.
- Если индейцы придут... миссис Шелдон, не сердитесь, выслушайте меня. Если они придут, умоляю вас, скажите Дэвиду, чтобы он остался в вашем доме и защищал вас, пусть он не ищет меня. Вы хорошо знаете, что наш дом защищен от стрел и мушкетных пуль, мы давно решили, что наши соседи, у которых дома не столь надежны, поспешат к нам и помогут обороняться. Умоляю вас, не позвольте Дэвиду выйти из дома, если сегодня вечером что-нибудь случится. Умоляю вас, пообещайте мне это, миссис Шелдон.
Ханна Шелдон рассмеялась.
- Если хотите, я пообещаю вам это, дитя мое, если это вас хоть немного успокоит, - сказала она. - При первом же воинском кличе я привяжу Дэвида к углу камина веревкой от своего фартука, если вы не одолжите мне свой. Но, ни сегодня ночью, ни завтра, ни послезавтра, мы не услышим никаких воинских кличей. Господь сохранит тех, кто верует в Него. Сегодня я выткала на ткацком станке основу, завтра я наделаю свечей, а послезавтра у меня будет готово стеганое одеяло. Я не думаю об индейцах. Если они придут, я заставлю их поработать. Не бойтесь за Дэвида, дорогая. Сказать по правде, у вас должно быть храброе сердце, если вы когда-нибудь собираетесь выйти замуж за солдата.
- Лучше бы я никогда не была для него кем-то, и он не подвергал себя опасности, защищая меня, - произнесла Сайленс, и ее слова слетели с ее губ белым облачком.
- Нам не стоит оставаться здесь на холоде, - сказала миссис Шелдон. - Идемте отсюда, отведайте горячей каши, а потом Дэвид проводит вас домой.
Сайленс послушно съела чашку горячей каши, а затем укутала голову красным одеялом. Ханна Шелдон ей помогла.
- Очень холодно, - сказала она. - Не бойтесь, мисс Сайленс, индейцы не придут сегодня ночью. Приходите завтра, и мы вместе будем делать свечи.
- Гостей будет много, целый дом, - пробормотала старуха в углу, но никто не обратил на нее внимания. Это была одинокая, несчастная старуха, которую приютили из жалости, хотя немного побаивались и считали, что у нее не в порядке с головой. Ходили также слухи, что она хорошо разбирается в некоторых вещах, особенно в общении с духами и колдовстве. Деревенские дети косо поглядывали на нее и цеплялись за своих матерей, если встречали ее на улице, поскольку шептались между собой, что старая Гуди Крейн по ночам летает на метле.
Сайленс и Дэвид вышли в ночь.
- Если встретите моего мужа, поторопите его вернуться домой, а то каша совсем остынет, - крикнула им вслед Ханна Шелдон.