Вдова Юнис Бишоп поспешила в спальню, схватила свой лучший шелковый халат и зеркало в золоченой раме.
- Сайленс, возьми перину! - крикнула она.
В комнате становилось нечем дышать от дыма. Капитан Моултон осторожно открыл ставни и выглянул наружу.
- Я не вижу дикарей, - сказал он. Они отодвинули засов и потихоньку, дюйм за дюймом, открыли дверь, но ликующего воинственного клича не последовало. Треск мушкетных выстрелов на лугу стал громче, только и всего.
Вдова Юнис Бишоп шагнула вперед, опередив остальных; опасность огня для ее имущества изгнала из ее сознания мысль об опасности, грозившей ей самой.
- Пустите меня! - крикнула она, положила зеркало и шелковый халат на снег, и бросилась обратно в дом за периной и очень красивой металлической подставкой для дров в камине.
Сайленс вынесла прялку, остальные подхватили первое, что попалось им на глаза, в царившей неразберихе. Они сложили все вещи на снегу снаружи и сбились в кучу, со страхом взирая на деревенскую улицу. Посреди тлеющих руин был хорошо виден дом лейтенанта Джона Шелдона.
- Нам нужно идти туда, - сказал капитан Айзек Моултон, и они тронулись. Мужчины шли впереди и позади с мушкетами наготове, женщины и дети располагались между ними. Вдова Бишоп несла зеркало; кто-то помог ей вытащить пуховую перину, и она положила ее на чистое место, подальше от горевшего дома.
Бледный, холодный свет разгорался на востоке; он приглушал собою пламя, пожиравшее остатки домов. Деревню невозможно было узнать. Накануне вечером заходящее солнце освещало заснеженные скаты больших крыш и дым, мирно поднимавшийся из труб. В занавешенных окнах, в одном за другим, загорались свечи, в них были видны спокойные лица хозяек, подававших на столы ужин. Теперь в обоих концах главной улицы тлели алые угли; почерневшие мученики, - причудливые развалины домов и торчащие обугленные трубы, - возвышались среди них, наполняя сердца людей трепетом. На снегу были видны большие красные пятна, в них лежали замершие навек тела, но в свете красных отблесков казалось, что они шевелятся.
Из толпы выбежала Сайленс Хойт, и повернула к себе лицом голову мертвеца. Ее не ужаснуло красное пятно на его голове. Она увидела только, что это - не Дэвид Уолкотт. Убедившись в этом, она вытерла руки о снег.
- Это Израэль Беннетт, - сказал кто-то.
Жена Джона Карсона приходилась покойному сестрой. Она еще крепче обняла ребенка и прижалась к мужу. Выстрелов на лугу больше не было слышно. Не было слышно ничего, кроме ветра в сухих деревьях и тяжелого дыхания людей.
Прямо на дороге лежал мертвый младенец; одна из женщин подхватила его и попыталась согреть у своей груди. Она завернула его в плащ и вытерла передником его окровавленное личико.
- Он не умер! - с отчаянием воскликнула она. - Ребенок не умер! - Прежде она не проронила ни слезинки и ни разу не вскрикнула, но сейчас разрыдалась в голос над мертвым ребенком. Это была миссис Барнард, ребенок был не ее. Остальные смотрели по сторонам, высматривая затаившихся дикарей; но она смотрела только на маленькое холодное личико возле своей груди. - Ребенок дышит, - пробормотала она и поспешила дальше, надеясь получить помощь.
Все остановились перед домом лейтенанта Джона Шелдона. Крепкая дверь была заперта, в ней зияла дыра, точно прорубленная томагавком. Мужчины попробовали открыть ее, а потом принялись кричать:
- Откройте, откройте, миссис Шелдон! Это друзья! Друзья! Откройте дверь!
Но ответа не последовало.
Сайленс Хойт оставила толпу у двери и принялась карабкаться по обледенелому сугробу к широко распахнутому окну. Подоконник был залит кровью, снег - тоже.
Один из мужчин ухватил ее и попытался удержать.
- Там могут быть индейцы, - хрипло прошептал он.
Но Сайленс вырвалась и влезла в дом через окно; мужчины последовали за ней и отперли дверь, чтобы могли войти женщины; те вбежали в дом и дверь захлопнули. Бывший среди них ребенок, прижался спиной к двери, поджал губы, и его голубые глаза сверкнули под льняными локонами.
- Они не должны войти, - сказала девочка. Ей где-то удалось найти большой кавалерийский пистолет, который она несла, словно куклу.
Никто не обратил на нее внимания. И меньше всего - Сайленс. Она, с полуоткрытым ртом, осматривала комнату. Перед ней, возле камина, лежала маленькая трехлетняя Мерси Шелдон, хорошенькой головкой в луже крови, но Сайленс лишь равнодушно взглянула на нее, в то время как остальные сгрудились, вздыхая и стеная.
Внезапно, Сайленс метнулась в темной куче у двери кладовой, но это оказалась всего лишь женская стеганая нижняя юбка.
Сломанная прялка валялась на полу, мебель была опрокинута. Сайленс вошла в спальню миссис Шелдон; остальные, дрожа, последовали за ней, кроме маленькой девочки с большим пистолетом, прижавшейся спиной к двери, и одной женщины, Грейс Мейтер; она осталась и подбросила дров в огонь, после того как подняла стеганую нижнюю юбку, завернула в нее мертвого ребенка и уложила его на скамью. Затем она пододвинула скамью к очагу, опустилась перед ней на колени и принялась растирать ручки и ножки мертвого младенца.
В спальне миссис Шелдон царил беспорядок. На столе, покрытом льняной скатертью с большими, кровавыми отпечатками пальцев, догорала свеча. Одежда миссис Шелдон была разбросана по полу; полог кровати - наполовину сорван. Сайленс, не отводя взгляда, двинулась к кровати; остальные, даже мужчины, попятились. Миссис Шелдон, мертвая, лежала в постели. Весь свет в комнате, свечи и проникавший через окно, казалось, сосредоточился на ее белом, застывшем лице; влетевшая через дверь пуля отбросила ее на подушку.
Сайленс смотрела на нее.
- Где Дэвид, миссис Шелдон? - прошептала она.
Юнис Бишоп бросилась вперед.
- Ты в своем уме, Сайленс Хойт? - воскликнула она. - Разве ты не видишь, что она мертва? Она мертва! Она мертва, мертва, мертва! А вот ее лучший шелковый колпак, валяется на полу! - Юнис схватила Сайленс за руку, но та оттолкнула ее.