— Да, да, — ее речь становилась все более невнятной.
Дима сидел расслабленно и с интересом слушал. Он единственный, казалось, не замечал гнетущей атмосферы и бабушкиного состояния. А может, не видел разницы, потому что бабушка Вера с того времени, как он ее подобрал, только так и выглядела?
— Чего-то я не догоняю. Вы что, чулки у них сперли? Ничего ценнее не нашли? Оружие, боеприпасы там…
Бледные губы дрогнули, но не в улыбке. Ответа на вопрос не последовало, чашка все-таки выпала из старческих пальцев, янтарная жидкость выплеснулась на паркет, во все стороны рассыпались куски фарфора с ягодами рябины на них.
Скорая приехала на удивление быстро. У бабушки констатировали инсульт.
*
Отказ от жизни, шаг за шагом, день за днем. Когда это началось? Инсульт стал лишь еще одним этапом. Насколько еще хватит заложенных в человеке жизненных сил, которые больше не используют, которые отторгают? Эти силы совершенно не нужны, бесполезны, лишь удерживают душу в немощном теле.
Солнце встает, солнце заходит, проходит ночь. Мы живем, кто-то рядом с нами умирает.
Все время Дашу не отпускали мысли о смерти. С того момента как бабушку Веру увезла скорая, а Сергея и ее отвез в больницу на своей машине Дима.
Смерть — это освобождение, разрешение и новое начало? Живым так думать легче. Самое страшное — это ступенька к ней, к смерти. Когда жизнь кажется врагом, ограничивающим и удерживающим силой.
Это грех, если чувствуешь облегчение после смерти близкого тебе человека? Бабушка Вера умерла через два месяца после инсульта. И все эти дни она пролежала на своей кровати.
Сергей оставил работу охранником без сожалений. Он ухаживал за бабушкой.
Ухаживал… Как много разнообразного в этом слове. Можно ухаживать за девушкой, развлекать, дарить цветы и конфеты, гулять в парке, держась за руки. Девушка или принимает ухаживания, или нет. Во всяком случае, честные девушки, если принимают ухаживания, то этим дают парню надежду и повод.
Бабушка не выбирала — принимать или нет. У нее не осталось выбора, впрочем, как и у Сергея. И это были совсем другие ухаживания, это был уход. Наверное, люди, которые делают это за плату, и воспринимают весь процесс просто работой.
Сергей же не мог так к этому относиться. Ухаживал за родным человеком, которого знал совсем другим. Он помнил бабушку здоровой и веселой, безмерно активной. Мыслящей и живущей. А сейчас… Сейчас ему было тяжело, как никогда прежде. Кормление с ложечки, памперсы, обмывания. Бессмысленный взгляд и невнятное мычание.
Даша была с ним, все два месяца не давала ему сойти с ума. Бывало, он срывался и пытался от нее отстраниться, закрыться. Чувствовал вину за то, что не устоял и втянул ее в свою, такую не радужную, жизнь. Но Даша все равно была рядом. Через считаные минуты после того, как уходил от нее, Сергей возвращался и сильно прижимал к себе, обнимая, целуя в макушку и дыша запахом ее волос.
Некоторые моменты были особенно тяжелыми для обоих. Как-то они переодевали бабулю, и та ни с того ни с сего стала сопротивляться как могла. Она изо всех оставшихся сил сжала колени и руками пыталась оттолкнуть Сергея. Его руки держали ее, иначе бабушка бы просто упала. Он говорил успокаивающие слова, поддерживал и не отпускал, но результат был только хуже. Бабушка мычала и брыкалась, попыталась укусить Сергея за запястье.
— Тише, Сергей, замолчи! — Даша затаила дыхание от пришедшей в голову догадки. — Не говори ничего. Я сама.
Она стала рассказывать, что они только переоденут, не тронут, что это она — Даша. Сергей слушал, недоумевая, но не делал попыток снова заговорить.
— Она слышала мужской голос, не узнала тебя. А ее раздевают, — скупо пояснила Даша, в то же время едва сдерживаясь от громких всхлипов. Ей в этом отношении, наверно, проще было понять этот момент, чем Сергею.
Бабушка Вера пережила войну, была красивой и совсем молоденькой девушкой. И была одна. Среди мужчин. Вероятно, не все истории, приключившиеся с ней в те годы, годились для того, чтобы рассказывать их внуку. Не все вспоминается с легкой грустью, не над всем можно посмеяться и через столько лет.
Постепенно бабушка успокоилась. Сергей с Дашей — наоборот, словно задыхались оба. Даша зажала ладошкой рот, рыдания душили. Дернулась поправить клеенчатую подстилку на простыне, когда Сергей бережно укладывая безвольное тело обратно на кровать. Укрыл одеялом, погладил по седым волосам. Он с силой сжимал челюсти и молчал.
В тот день, когда бабушки Веры не стало, падал пушистый снег. Среди недели ударил сильный мороз, все улицы, деревья и дома выглядели хрустальными. Хрупкими, готовыми вот-вот сломаться. Так же ненадёжно было и самообладание Даши. Что чувствовал Сергей, она могла только представлять. Хотя нет. Даже представить не могла.
Он с видимым спокойствием организовывал похороны, писал письма знакомым, родителям, дальним родственникам. Делал, что должен. Все сдержанно и собранно. Но, когда Даша смотрела в эти серые глаза, ей хотелось плакать. Столько там было невысказанного горя.
В такие моменты она обнимала его, прижималась всем телом, чтобы поделиться с ним теплом. Оказать хоть такую поддержку. Воспринимал ли он такое поведение как жалость? Но Даша его не жалела, она его любила и страдала вместе с ним.
Брала его похудевшее и снова небритое лицо в свои ладони и покрывала легкими поцелуями, пока он не начинал отвечать, оттаивать, в ответ прижимать девушку сильнее к себе и целовать губы, скулы. Он зарывался пальцами в ее волосы и глубоко дышал.
Даша понимала, что не нужно сейчас ничего объяснять и обещать. Сергей бы не воспринял, не услышал или не поверил бы. В этой ситуации были нужны поступки. А именно — ее присутствие рядом с ним. Прикосновения, совместные завтраки, обеды и ужины. Как она и говорила, — они выдержат все. Если вместе.
Именно для этого Даша взяла академический отпуск. Подумаешь, учеба, карьера и перспективы. Безусловно, это важно. И ничто не мешало ей читать профессиональную литературу, писать самой, интересоваться тем, что творилось в сфере ее деятельности. Но, во-первых, сценарист, это не та профессия, успех в которой зависит от зачетов и экзаменов. А во-вторых, у нее еще все впереди. И любимое дело, и новые знания и умения. Ей всего девятнадцать, и она таки максималистка. В своем чувстве к Сергею готова отбросить все остальное. Глупо? Недальновидно? Наивно? Может, и так. Но ее утопия — это ЕЕ утопия. Даша верила в себя и в Сергея. И приоритеты ставила соответствующие.
Учеба не убежит, и шансов реализовать себя будет предостаточно. А вот любимый нуждался в ее поддержке именно сейчас.
В девятнадцать принимать такие решения, влияющие на будущее, сложно. Не посоветовавшись с мамой, а просто поставив родителей перед фактом. Это сложно и проблематично, если сомневаешься в причине, ради которой совершаешь эти поступки. Даша не сомневалась, уверенная в своем выборе. Так же, как и в том, что ее семья поддержит ее решение. Ее мама, папа и брат ради любимого человека, сделали бы то же самое.
На похороны приехали только родители Даши. Мама Сергея прислала ответ по электронной почте, что не сможет вырваться, на работе завал, и ее никак не отпустят. К великому сожалению, конечно же.
Даша, в какой-то мере, даже радовалась этому. Ей казалось, что для Сергея появление его матери и отчима стали бы еще бОльшим испытанием. Порой она чувствовала себя буквально курочкой-наседкой, старающейся уберечь и оградить дорогое дитятко от любых огорчений. Выглядело смешно. Сергей старше, опытнее, сильнее, выше на голову, угрюмый взрослый мужчина. И девочка, коей выглядела Даша, возомнившая, что несет за него ответственность.
Но это и в самом деле облегчало груз, свалившийся на его плечи. Сергей понимал и ценил, даже улыбался. Просто ему было совестно и неудобно перед Дашей, перед ее родителями, что втянул ее в свою жизнь. Они-то, как и он, знали, что Даша достойна куда лучшего.