— Ты уверена, что с тобой ничего не случится? — усомнилась Конча, бросая подозрительный взгляд на миниатюрную англичаночку в твидовой юбке и оранжевом свитере. — В Венеции быстро темнеет, и иностранцу нетрудно здесь заблудиться.
Я выросла в сельской местности, и у меня хорошая географическая память, — улыбнулась Лаури, уже размахивая письмом с огромной лестницы. Кошелек лежал в кармане юбки, а связанный тетей Пэт свитер мог согреть свою хозяйку в любую погоду. По дороге через холл она встретила в одном из громадных зеркал собственное отражение — хрупкий эльф с темной прядью, спускающейся на плечо.
Палаццо располагалось перед светлым широким тротуаром, ведущим к арочному мостику, перекинутому на мощенную булыжником улицу с другой стороны канала. Лаури буквально перелетела через мост и обернулась, чтобы посмотреть на асимметрично выстроенный замок с одинокой боковой башней: один из двух сотен дворцов Венеции, ставший ее домом на несколько недель. Трудно поверить — да и тетя Пэт твердила, — что не каждой девушке выпадает шанс пожить во дворце… в полном подчинении его владельцу, добавила от себя Лаури.
Она ускорила шаг и через пару минут оказалась в необычной бакалейной лавке. Продавщица привыкла иметь дело с туристами, она быстро сообразила, что Лаури хочет купить почтовую марку. Когда эта часть программы была улажена, Лаури обернулась к витрине с фруктами и, не удержавшись, купила себе корзинку маленьких слив, похожих на золотые капли.
Вырвавшись из палаццо, Лаури совсем не спешила возвращаться. Она прогулялась вдоль канала, расправляясь с сочными сливами и кидая в воду камешки, разбивая отражения зданий с горгульями[7], которые украшали старинные железные балконы. Временами мимо проплывала гондола, похожая на черного лебедя, со стройной мускулистой фигурой гондольера, ловко орудующего огромным веслом. Путешественница заметила, что гондолы нагружены ящиками и упаковками разных вещей… Ничего общего с ее романтическими представлениями. Изредка гондольер затягивал оперную арию, эхом разносившуюся по воде…
Лаури совершенно потеряла счет времени, и, только оказавшись на старом дворе у окруженного статуями каменного колодца, она заметила, насколько удлинились вокруг тени. Пламенеющий закат играл на небе, а холодный порыв бриза растрепал ей прическу. Боже, что она наделала! Ей лучше вернуться в палаццо до того, как совсем стемнеет!
Девушка поспешно развернулась, чтобы покинуть дворик, но увидела только старые дома, сгрудившиеся вокруг. Две совершенно одинаковые арки выводили из дворика — направо и налево, каждая к своему каналу, и она заметалась из стороны в сторону, не зная, какую выбрать. В панике Лаури пыталась припомнить, через которую из арок она попала сюда, но они казались неотличимыми друг от друга.
Растерянная англичанка замерла на мгновение посреди этой старой площади с колодцем, и ее охватило настоящее отчаяние. Лаури не могла ни слова произнести по-итальянски, так что стучаться за помощью в какую-либо из высоких деревянных дверей не было смысла. Но паника принесет лишь вред! Девушка прислушалась и, уловив тихий плеск воды в сгущающихся сумерках, выбежала на спасительный звук в ближайшую арку, сразу же увидев нечто изящное и стремительное, скользящее прямо к ней.
— Эй! — позвала она, давая понять, что хочет снять лодку.
Гондола повернула к каменному причалу, и темные глаза гребца остановились на маленькой стройной фигуре англичанки.
— Палаццо Фальконе! — взмолилась она.
Тот молча кивнул, помог чуть не плачущей красавице забраться в гондолу, и Лаури поплыла домой в палаццо, сидя среди связок овощей и ящиков с дынями.
Отважная путешественница надеялась, что никто не заметит ее отсутствия и возвращения, но только она расплатилась за поездку, как кто-то сильный и высокий не слишком вежливо, схватил ее за руку.
— Где ты была? Ты всех переполошила!
Лаури чуть не задохнулась от ужаса, оказавшись лицом к лицу именно с тем, кого так надеялась оставить в неведении…
— Я отправила письмо, а потом захотела познакомиться с Венецией, — пришлось оправдываться Лаури, забравшейся далеко за пределы бакалейной лавки с почтовым ящиком. — Неужели мы должны оставлять объяснительные записки всякий раз, когда собираемся выйти на улицу? — легкомысленно огрызнулась она.
— Не будь ребенком, — отрезал собеседник стальным тоном. — Ты отправилась не перекусив, даже не выпив чашки кофе, а я несу ответственность за своих артистов, позволь напомнить. Раз уж тебе захотелось побродить по городу, следовало взять с собой спутника, который хоть немного ориентируется в лабиринте наших каналов. Вода — это вам не нить Ариадны, мисс Гарнер, она обманчива. Ты следуешь ее течению — и через несколько минут уже потерялась. Так, конечно, и было.
Девушку взбесили его спокойствие и правота.
— Секунду назад вы призывали меня не быть ребенком, — возмутилась она, — и, следовательно, не зависеть от других, вот я и вышла одна. Научиться можно только на своих собственных ошибках, синьор. Вам, как директору балетной труппы, это известно лучше, чем кому бы то ни было.
— Да, возможно, я ошибся, назвав тебя ребенком, — согласился он, поджав губы. — У тебя есть чисто женская манера обращать мужские аргументы против собеседника, поскольку немногие особы твоего пола любят признавать свои оплошности.
Почему мужчины так стремятся управлять женщинами? — Золото гневно вспыхнуло в ее глазах. — В человеческой природе заложено стремление к самостоятельности, так почему же мужчины, провозгласив собственную независимость, от женщин ждут лишь беспрекословного подчинения? Выбор мужчины не подлежит обсуждению, вне зависимости от того, насколько он безрассуден. Рыцарь без страха и упрека может сгореть в гоночном автомобиле ради нового рекорда, и все скажут, что он герой. Или сорваться с ледяной скалы в бездну, оставив вдову с несколькими детьми, и его назовут отважным искателем Приключений. Это мужчины — неразумные дети, если хотите знать мое мнение!
— Твоя трепетность по отношению к правам женщин вполне очевидна. — Насмешливые нотки появились в мурлыкающем голосе собеседника Лаури, и, к собственному удивлению, она обнаружила, что они уже прошли через маленькую боковую калитку во внутренний сад палаццо.
Подсвеченный фонтан отбрасывал зеленые отблески, превращавшие подрезанные кусты в гоблинов, а высокие кипарисы — в сказочных гигантов. Чувствовался аромат мирты, вокруг шелестели деревья и смутно прорисовывались кисточки соцветий. Журчащий фонтан имел форму каменного кубка, а плеску воды в нем вторила какая-то ночная птичка.
Лаури не хотелось задерживаться здесь с Максимом ди Корте, но у нее не было выхода, поскольку она не представляла, как ей попасть отсюда в дом.
— Как тебе понравилось первое путешествие на гондоле? — поинтересовался он.
— Она была загружена овощами, так что это трудно назвать романтической поездкой. — Лаури прислонилась к ближайшему стволу и, обнаружив, что это плакучая ива, подняла руку, чтобы отщипнуть листик. Знакомое дерево заставило девушку вспомнить родной Даунхаллоу и маленький коттедж, такой уютный и безопасный. Теперь же она оказалась выброшенной во взрослый мир, к незнакомцам, вроде этого высокого венецианского тирана, которого никто не заставит смутиться или покраснеть.
Ее пальцы стиснули упругую ветвь, чтобы скрыть нервную дрожь от этого самоуверенного человека. Лаури ни на секунду не забывала, что находится наедине с мужчиной в его же венецианском саду, залитом лунным светом, с трудом пробивающимся сквозь кроны кипарисов. Девушка перевела взгляд с него вверх, на луну, и у нее вдруг перехватило горло.
Хозяин проследил за ее взглядом.
— Полумесяц, на котором Пьерро мчался через небо, — улыбнулся он. — Плавание на гондоле чем-то напоминает поездку верхом на луне, тебе не кажется?
7
Горгулья — выступающая водосточная труба в виде фантастической фигуры (в готической архитектуре!