Сегодня она узнает, кто предал ее отца. И позаботится, чтобы предатель получил по заслугам.
Глава 1
Шропшир, апрель 1817 года
Джеффри Уэнтуорт никогда не хотел быть графом, но, став таковым, твердо усвоил одно: граф может выйти сухим из воды практически в любом случае, – и теперь искренне надеялся, что в случае убийства собственной матери – тоже.
– Я, наверное, чего-то не понимаю, мама, – из последних сил сдерживаясь, чтобы не стряхнуть дорожную грязь с одежды прямо на девственно-чистый пол гостиной, едва не прорычал Джеффри. – Ты вызвала меня с заседания парламента под предлогом срочной необходимости. – Пытаясь сдержать гнев, он замолчал и судорожно сглотнул, чувствуя, что еще немного, и он перейдет на крик. Видит Бог, он едва не загнал коня, стараясь добраться сюда как можно быстрее, и разбередил старую рану, которая теперь болела нещадно. – И все потому, что тебе захотелось пригласить на несколько дней гостей?
Женевьева Уэнтуорт, графиня Стратфорд, спокойно сидела у камина на низком диванчике, обитом яркой тканью с цветочным рисунком, словно перед ней был заглянувший на чай гость, а не сын, проделавший долгий путь верхом, повинуясь ее срочному вызову. Джеффри подозрительно разглядывал мать. Да, она всегда славилась невозмутимостью, но ведь и он уже давно не мальчик. Всем известно, что он мог одним взглядом заставить нервничать и суетиться даже самых опытных, прошедших огонь и воду солдат. Но мать, столкнувшись с его гневом, даже бровью не повела. Странно, но, похоже… она выглядит довольной, даже торжествующей. У Джеффри внутри что-то екнуло. Она явно задумала какую-то гадость, а это значит, что всем мужчинам из ее окружения следует быть начеку.
– Джеффри, дорогой, сядь, пожалуйста. У меня уже шея устала. Тяжело все время смотреть на тебя снизу вверх. – Она изящным жестом указала на кресло напротив.
– Свернуть бы ее тебе, – пробормотал он себе под нос, проигнорировав ее предложение, несмотря на боль в спине. Покосившись на пожилого мужчину, стоявшего рядом с креслом матери, он неприязненно буркнул: – И ты, Брут?
Его дядя Джосс, слабохарактерный и легкоуправляемый, никогда не смел перечить его матери. Вот и сейчас, хоть и старался сохранить некое подобие достоинства, произнес:
– Знаешь, мой мальчик, я полностью согласен с твоей мамой. Тебе давно пора выполнить свои обязанности перед семьей и дать ей наследника.
Дьявол! Вот, значит, в чем дело. Но ничего у них не выйдет. Он поест, выспится и уже завтра утром будет на пути в Лондон. Новый закон о бедных не напишется сам собой, а его необходимо закончить к середине следующего месяца. Более того, накануне Джеффри получил крайне неприятное письмо, с которым нужно срочно разобраться. Надо вернуться в город и выяснить, насколько обоснованны претензии шантажиста. В письме содержался намек на то, что его покойный брат платил негодяю, чтобы защитить семью, но только Джеффри никак не мог поверить, что Уэнтуорт мог совершить предательство. В любом случае угроза должны быть нейтрализована.
– Устраивай свои балы, приемы и вечеринки когда хочется, мама. Я никогда не ограничивал тебя в средствах. – Джеффри развернулся и направился к двери, дабы избежать дальнейших разговоров о долге. Теперь боль в спине усилилась настолько, что отдавала в ногу, и он слегка прихрамывал. Проклятье! Он выполнил свой долг и едва не поплатился за это жизнью, но матери это не дано понять. Для нее понятие «долг» включает в себя лишь одно – произвести на свет наследников титула. – В обозримом будущем у меня очень много дел в парламенте, так что, прошу тебя, не создавай мне лишних неудобств в виде бесконечных приглашений.
Он уже переступил было порог – пыльный сапог выглядел особенно непрезентабельно на полу из розового мрамора, – когда слова матери заставили его похолодеть:
– Не я, дорогой мой, принимаю гостей, а ты.
«Я?» Джеффри замер на пороге. Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем он осознал, что мать имеет в виду.
Внутренности в животе сжались в кулак. Бешеная скачка в Сомертон-Парк вконец расшатала нервы и притупила внимание. Он-то посчитал, что всему виной весенние дожди, но… Не может быть! Хотя… только великое множество экипажей могло оставить такие глубокие колеи на подъездной дороге. Он хмуро огляделся по сторонам.