Граф помог Джасине спешиться, когда экипаж остановился в нескольких футах от них.
Кучер был по уши закутан в пальто и шарф. Шапка закрывала весь лоб. Видны были только его глаза. Он не подавал никакого знака, и граф инстинктивно замер. Его голова и глаза стали неподвижными.
В окне экипажа опустилась шторка и затянутая в перчатку рука поманила путников.
Джасина вопросительно посмотрела на графа. Поразившись стеклянным, словно опять невидящим глазам Хьюго, она осторожно оглянулась на кучера. Неужели он и его спутник бандиты? Граф притворяется слепым, чтобы выиграть время?
Рука в окне экипажа продолжала манить к себе. Кучер мотнул головой в сторону Джасины.
— Вы, мадемуазель! — прокричал он. — Подойдите.
Джасина мешкала.
— Вы, месье, скажите, чтобы она подошла к экипажу.
— Не скажу, — ответил граф.
— Что это значит?
Кучер поднял кнут, и тот засвистел в воздухе. Граф сморщился и закрыл лицо рукой. Джасина ахнула, увидев на его щеке тонкую полоску крови. Кучер снова поднял кнут, но Джасина закричала:
— Не надо! Я… я иду.
— Нет, Джасина! — крикнул граф. Но девушка уже шагала к экипажу. В следующий миг она была у окошка. Рука в перчатке открыла дверцу, и тихий голос шепнул:
— Почему бы вам не укрыться от холода?
Джасина отшатнулась. Из глубины кареты донесся запах духов, приторно-сладкий, как погребальные лилии. Потрясенная, девушка не смогла сдержать крик:
— Милорд!
Граф рванулся к ней, но тут же замер, остановленный громом выстрела. Этот звук прорезал свист ветра и снега. Вьючная лошадь встала на дыбы и поскакала в долину. Джасина в отчаянии смотрела ей вслед.
— Еще шаг, — крикнули из кареты, — и твоей маленькой помощнице конец!
Рука в перчатке наставила пистолет прямо на Джасину.
Граф не сумел скрыть презрения в голосе, ответив:
— Полагаю, воспользуетесь одним из моих пистолетов?
Лизетта Граваль высунулась из окна экипажа и посмотрела на кучера.
— Mon cher, — позвала она, — ты украл пистолет из замка этого джентльмена?
— Да, ma chère, —насмешливо ответил Фронар, — симпатичный такой, с перламутровой рукоятью.
— Сударь, вы подлец! — крикнул граф.
— Это вы подлец, месье, — огрызнулась Лизетта. — Прошлым вечером я назначила вам свидание, а вы не пришли. Сегодня утром мы отправились в отель узнать почему. Консьерж сказал, что позавчера у вас была маленькая посетительница, а вчера вы уехали вместе в экипаже. Мне не нужно было спрашивать куда. «Ружмон», — сразу подумала я. И вот я обнаруживаю вас в компании… На кого она похожа в этой нелепой одежде? На старуху цыганку? Вы бы променяли жену на это существо? Ах, ну конечно, вы же не видите, как отвратительно она выглядит!
— У меня нет ни малейшего сомнения, — опрометчиво выпалил граф, — что, в чем бы она ни была одета, в ее мизинце больше изящества и красоты, чем во всем вашем теле, сударыня.
Джасина удивленно подняла на графа глаза.
Лизетта вспыхнула.
— Ха! Фронар! Ты слышал этого дурака?
— Слышал, — усмехнулся Фронар. — Передай ему, что я с большим удовольствием испорчу это изящество и эту красоту, когда придет время.
— Что вы хотите сказать, сударь? — прокричал граф.
Лизетта взяла себя в руки.
— Довольно об этой мадемуазель Никто. Джаси-и-и-на! Лучше скажите нам, месье, что вы узнали от любезных жителей моего поселка?
— Я узнал, — сквозь зубы проговорил граф, — что таких подлых негодяев, как вы, еще не носила земля.
Лизетта смерила его недобрым взглядом.
— Очень жаль, месье. Потому что теперь я определенно должна убить вас и вашу маленькую подругу. Какой несчастной, убитой горем вдовой я буду! Только титул и деньги послужат мне слабым утешением.
— Если меня найдут с пулей в голове, — быстро сказал граф, — денег вы не получите. В этом случае я не умру, а буду убит. Пока не выяснят кем, завещание не вступит в силу.
Лизетта и Фронар переглянулись.
— Власти подумают, что это бандиты, — сказал Фронар. — Горы кишат ими.
— Все равно это убийство, — сказал граф. — И, поскольку вы упомянуты в завещании, сударыня, вас в любом случае будут допрашивать. Власти сами нанесут визит в Ружмон.
Джасина слушала с нарастающим ужасом. Она понимала, что граф сражается за ее и собственную жизни, но не представляла выхода из этой ситуации.
Лизетта угрюмо смотрела на графа, сдвинув брови и покусывая губу. Потом вдруг выбросила вперед руку и ткнула в Джасину пистолетом.
— Ты. Залезай внутрь.
Джасина бросила отчаянный взгляд на графа. Она не хотела, чтобы их разлучали. Теперь их судьбы, какими бы страшными они ни были, переплелись воедино.
— Милорд!
— Садись, Джасина, — твердо сказал граф.
Джасина замешкалась; сердце бешено колотилось у нее в груди. В следующий миг она почувствовала, как холодные пальцы вцепились ей в волосы. Девушка вскрикнула, когда ее грубо дернули и бросили на пол экипажа.
— Не причиняйте ей вреда! — крикнул граф. Он бросился к экипажу, но сверху на него обрушился кнут и рассек кожу на лбу. Граф пошатнулся и отступил. Джасина закричала и попыталась встать, но Лизетта оттолкнула ее. Потом Лизетта высунулась из окна и со смехом крикнула графу:
— Я все-таки не пристрелю тебя, дорогой муженек! Я просто брошу тебя здесь. Никто не высунется из дома в такую метель и не спасет тебя. Твоя лошадь убежала, ты слепой. Надвигается ночь. Ты замерзнешь или упадешь с обрыва, и это не будет выглядеть, как убийство. Расследования не будет!
— А… Джасина? — тихо спросил граф.
— О, мы не можем оставить ее с тобой. У нее есть глаза. Она может помочь тебе выжить. Нет, она должна поехать с нами. Мы найдем другой способ разобраться с ней. Au revoir, mon cher!
Фронар щелкнул кнутом, и экипаж поехал. Джасина поднялась на ноги и выглянула из окна. Граф стоял недвижимо, будто столб, посреди снежного вихря. Потом он исчез.
Джасина без сил опустилась на сиденье напротив Лизетты. Спина болела в месте, каким она ударилась о пол экипажа. Растрепавшиеся пряди волос свисали на глаза. Ум лихорадочно пытался придумать способ помочь графу.
Лизетта наблюдала за ней, не опуская пистолета.
— Какое удовольствие остаться вдвоем, — ухмыльнулась она.
— Поверьте, удовольствие получаете исключительно вы, — поджав губы, ответила Джасина.
Лизетта пронзительно расхохоталась. Джасина впервые засомневалась в здравом уме этой женщины.
— Вам не по душе мое общество? Я недостаточно хороша для вас? Все они так думали в женевской школе. Всех учениц называли «мадемуазель такая-то», «мадемуазель сякая-то». А я всегда была просто Лизеттой. «Лизетта, принеси чаю», «Лизетта, вытри доску».
Джасина убрала с лица волосы. Ее мысль работала четко. Если она заговорит Лизетту… если сумеет отвлечь ее, может быть, удастся вырвать у нее из рук пистолет.
— Уверена, все было не так плохо, — сказала она.
— Ха! — крикнула Лизетта. — Думаешь? Так я тебе расскажу!
Ей было четырнадцать, когда тетка взяла ее в школу. Остальные ученицы происходили из благородных семей, и мадам Граваль потакала, да, потакала им во всем, тогда как ей, родной племяннице, приходилось исполнять роль девочки на побегушках. Остальные воспитанницы готовились к богатому замужеству, а Лизетта должна была стать такой же старой, нудной учительницей, как она. Это было нечестно. Лизетта была самой красивой девушкой в школе, все так считали. Кроме того, она была умна. Она наблюдала за другими воспитанницами и училась ходить, говорить и вести себя, как благородная леди. Она слушала девочек из Англии и выучила английский язык.
Но что бы Лизетта ни делала, угодить тете она не могла. Мадам Граваль повторяла, что она тщеславна и честолюбива и напрасно воображает из себя бог знает кого.