Предложение застало его врасплох. Эта женщина вызывала у него восхищение и страх. Зато деньги вызывали только восхищение. И скорее всего он готов был согласиться и помериться силами с этой вакханкой, которая уморила уже двух мужей и решила приняться за третьего. Но тут у него была фора по меньшей мере лет в двадцать пять.
- Ты еще успеешь жениться на молоденькой, - проговорила Консуэло, словно бы прочитала его мысли.
- Мне нужно несколько дней на размышление, - ответил Лео. – Но не могу не признать, что твое предложение мне польстило.
- Думаю, в твоей жизни больше не будет второго такого выигрышного предложения, - сказала Консуэло.
Лео промолчал.
Она направилась к выходу, и Лео молча проводил ее до двери. У дверей она страстно поцеловала его.
- Я позвоню! Очень скоро позвоню тебе, прошептала она.
Лео кивнул, закрыл дверь и молча прошествовал к себе в комнату. Раньше он непременно обратился бы к Уалберу за советом, но на этот раз он хотел принять решение сам.
Может быть, потому что решение было уже, по существу, принято, и он хотел, чтобы его осуждали или отговаривали.
«Лео безнадежен, - прошептал про себя Уалбер, - зато у Марины – добрая душа!»
Марина в этот миг ссорилась с Ренилду. Она швырнула подаренное ей кольцо и заявила, что их помолвка расторгнута.
- Ты свободен, - заявила она. – Свободен бегать за любыми юбками! Я тебя больше не знаю и знать не хочу!
- Но это же было недоразумение, - оправдывался несчастный Ренилду. – Я же говорил тебе, что эта девушка сама взяла меня за руку, и потом, я перед тобой извинился. Ну что я могу еще для тебя сделать? Я больше не возражаю, выступай на здоровье в своем показе мод!
Марина просто остолбенела от такой наглости – он ей позволяет! Да кто он такой, чтобы позволять или не позволять?! Ее пригласил к себе один из ведущих модельеров Бразилии, для нее это и честь, и счастье, и гарантия будущего, а он тут лепечет: я тебе позволяю!
Она так взглянула на незадачливого Ренилду, что тот окончательно смешался.
- Даже если бы мы были вместе, - произнесла она ледяным тоном, - самое большое, что бы я сделала, это предупредила тебя, что мне предложили работу, а разрешения спрашивать не стала. Запомни раз и навсегда: самое главное для меня – свобода! Я не хочу ни от кого зависеть. И тебе меня тоже не удержать. Ты хотел удержать меня большими деньгами, но настоящая любовь держится на уважении. А ты меня не уважаешь. Ты всеми силами тащил меня в постель, но я этого не хотела. А когда не вышло, решил приударить на стороне. Так вот теперь и ты свободен, и я. И нечего мне говорить о каких-то разрешениях!
Марина гордо направилась к двери, Ренилду бросился за ней, умоляя остаться, простить, твердя о вечной любви. Он схватил ее в свои объятия, пытаясь удержать, уговорить, но она яростно вырывалась.
Вошедший в дом Кловис помог Марине, и она убежала.
- Да отцепись ты от нее, - принялся урезонивать он сына, который повалился в отчаянии на диван. – Ты что, не видишь, не по твоим зубам кусок. На черта она тебе сдалась? Одно мучение с ней!
Ренилду лежал, не шевелясь, но вдруг его начала колотить мелкая-мелкая дрожь, и со странным гортанным клекотом он сполз с дивана на пол.
- На помощь! На помощь! – с этими словами Кловис выскочил на площадку, и первый человек, который подбежал к нему, была Марина. Она успела спуститься по лестнице только на один пролет.
- Что случилось?
- Ренилду плохо! Это все из-за тебя! Это ты во всем виновата! Если мой мальчик, - кричал Кловис, - я…
- Хватит на меня орать! – резко оборвала его Марина, отстранила старика и вошла в квартиру. – Лучше бы «скорую» вызвали, - прибавила она.
В гостиной она села на пол, положила голову Ренилду к себе на колени и, гладя его и целуя, стала приговаривать:
- Глупыш мой, глупыш! Я же люблю тебя! Мне же, кроме тебя, никто не нужен! Я же тебя только дразнила! Милый, мой любимый! Мальчик мой дорогой!
Ренилду приоткрыл глаза и недоуменно спросил:
- Что со мной?
Счастливый Кловис, путаясь в словах, принялся было рассказывать ему, что произошло, но Марина прервала его:
- Ты споткнулся, упал, и, видимо, ударился головой. Тебе нужно полежать. Сейчас я схожу к Уалберу и возьму у него успокоительного чая. Эту ночь я, пожалуй, останусь у тебя. Мало ли что может понадобиться…
Кловис смотрел на Марину, слушал и не верил ни глазам своим, ни ушам. Неужели эта девушка и в самом деле любит его сына? Неужели она может быть ласковой, заботливой, нежной?
- Да-да, - кивнула в ответ на его недоуменный взгляд Марина, - я всерьез дорожу вашим сыном.