Она было и начала говорить что-то в этом роде. Но Валдомиру дал ей понять, что ее личная жизнь его не интересует. Она вправе делать все, что считает нужным, но не во вред ребенку.
Лавиния поняла, что Валдомиру ее ревнует. Ревнует, но только никаких шагов навстречу ей не делает.
- Ты говорила, Матилди, пусть Валдомиру поревнует. Он ревнует. И думает обо мне одни гадости, - жаловалась Лавиния подруге.
Матилди вздыхала. Ответить ей было нечего. Она говорила то, что все говорят. Мол, так ему и надо. Пусть видит, что на нем свет клином не сошелся. Но и на своем опыте знала, что если вдруг Освалду ее ревновал, то дело кончалось громким скандалом. А если она его ревновала, то в душе оставалась только обида, и больше ничего.
Обида жила и в душе Лавинии. А чем больше она обижалась, тем охотнее болтала с Мауру и тем больше отдалялась от Валдомиру.
В эти горькие для себя дни она особенно подружилась с Сандавалом.
Сторож утешал как мог молодую женщину. Она вызывала у него самую искреннюю симпатию своей добросовестностью, желанием позаботиться о ближнем, но и себя в обиду тоже не дать.
Они подолгу болтали, когда Лавиния, переделав все дела в столовой, выходила во двор и усаживалась на лавочке возле ворот, где обычно сидел Сандовал, наблюдая за всеми, кто приходит на фабрику.
- Вон твой ухажер идет, - говорил он ей всякий раз, когда видел Мауру.
Тот вежливо здоровался со сторожем и получал в ответ такое же вежливое приветствие.
В этот день в обеденный перерыв Лавиния включила новости - и кого же она увидела крупным планом? Валдомиру! А рядом с ним Карлоту. Они стояли среди плохо одетых людей с транспарантами, на которых было написано: "Мы хотим дышать!", "За свежий воздух!".
Толпа сгрудилась у здания "Мармореала", и журналист торопился взять интервью у стоявшего в первых рядах Валдомиру.
- Ходят слухи, что вы хотите взять здание штурмом. Так ли это? - спрашивал журналист.
- Что за нелепость! - отмахнулся Валдомиру с улыбкой. - Мы хотим, чтобы были прекращены работы на каменоломне. Там должно быть поставлено оборудование, которое позволит соблюдать экологические нормы.
- Неужели вы так хотите переоборудовать каменоломню? А может, вы привлекли всех этих людей, чтобы с их помощью разрешить семейный конфликт? - задал новый вопрос журналист.
- И это нелепость, - отозвался Валдомиру. - Все знают, что я ушел со своего поста добровольно, распределив свои акции между дочерьми. Беда в том, что та из них, которая казалась мне наиболее способной к руководству, руководит нашим "Мармореалом" из рук вон плохо.
Лавиния не столько слушала Валдомиру, сколько смотрела на Карлоту. А Карлота слушала Валдомиру очень внимательно и преданно.
- А ты ведь можешь проиграть, дочка, - вдруг сказал Сандовал Лавинии, поглядев в телевизор из-за ее плеча, - это ведь ты должна стоять с ним рядом, а не эта старуха.
- Которая счастлива, как курица на помойке, - сердито поджала губы Лавиния.
- Ты должна была пойти с ним на демонстрацию, - твердил свое Сандовал, и Лавиния взорвалась.
- Я еще не на пенсии, как эта вдовушка! - закричала она. - Мне надо за двоих работать, в поте лица. Я бы и рада сходить на демонстрацию, да живот не пускает!
- Ну не волнуйся, не волнуйся, может, твой живот и перетянет Валдомиру. Не все ему чужими делами заниматься, когда-нибудь своим ребенком станет заниматься…
Потом камера стала показывать Режину. Журналисты попытались и у нее взять интервью, но она ответила коротко:
- Все мои усилия направлены на благо нашей замечательной страны, и я не понимаю, что делает у ворот процветающей фирмы орда бездельников. Мне кажется, их собрал мой прогоревший отец с тем, чтобы насолить мне.
После этой знаменательной фразы журналистов выставили из кабинета чуть ли не силой, а то бы они с удовольствием показали еще и скандал, который там разыгрался.
Режина чуть было не поколотила свою несчастную секретаршу, которая впустила журналистов.
- Но вы же сами разрешили, - лепетала та в свое оправдание.
- Эти гады никогда не задают корректных вопросов, - яростно орала Режина, - и если ты еще раз впустишь их ко мне в кабинет, я подарю им кадр века: секретаршу, вылетающую в окно!
Потом она позвонила по телефону начальнику охраны и приказала:
- Смотри, чтобы ни одна из этих вонючих сволочей не переступила нашего порога!
Именно эту фразу и услышала Элеонор, войдя в кабинет своей дочери. Она пришла с тем, чтобы попросить принять ее делегацию, которую отрядили демонстранты для переговоров.