— Монастырь не предоставит серьезной защиты тем, кто равнодушен к Божьему гневу, и это играет им на руку, — рассуждал он вслух. — Если мы поспешим, то можем их опередить. Ты умеешь ездить верхом?
— Конечно.
— Я имею в виду — мчаться во весь опор?
— Да. — Ее сердце забилось гулко и часто, но не от страха, а от готовности бросить вызов неведомым врагам. — Я ведь люблю охотиться, помнишь?
Это была довольно жалкая попытка пошутить, но он оценил ее по достоинству и улыбнулся.
— Отлично. — Он сорвал с седла одного из самых худосочных солдат Ланкастера и без церемоний вытряхнул его из толстой кожаной рубахи и круглого остроконечного шлема. — Надень это.
Имоджин проглотила возражения и выполнила приказ. Рубаха болталась на ней, как на вешалке, но грубая кожа могла послужить защитой от стрел. Ей стало не по себе при мысли, что на них могут напасть. При жизни ее отца смешно было даже подумать, что кто-то осмелится угрожать ей оружием. Впрочем, Имоджин была полна решимости выйти с честью из этого испытания. Она без сожаления бросила в траву драгоценный обруч и нахлобучила шлем прямо поверх вуали.
Фицроджер поднял с земли ее обруч:
— Нам не следует разбрасываться такими вещами, жена. — Веселый блеск в его глазах заставил Имоджин покраснеть от гордости.
Он обязательно победит, как бы ни был силен их враг.
Она сунула обруч под тунику, туго перепоясанную ремнем. Потом заметила, что у одного из больных солдат есть лук и стрелы. Она забрала у него лук, проверила тетиву и прикинула на руке. Конечно, он был больше того, к какому она привыкла, но на пару выстрелов ее хватит. Она закинула за плечо колчан со стрелами.
— Ты умеешь стрелять? — спросил Фицроджер.
— Да.
Он ничего не сказал и помог ей подняться в седло.
Вскоре они были готовы в путь: восемь человек против неведомого врага. Но Фицроджер считал, что большая армия не может находиться поблизости и остаться не замеченной его патрулями. Вдобавок злоумышленники вряд ли знакомы с суровыми порядками в отряде Фицроджера, а значит, ожидают, что вся его стража страдает от боли в желудке.
Ее муж подъехал ближе и протянул ей щит.
— Накинь ремень на плечо, а левую руку просунь в петлю.
Она сделала, как было велено. Это был небольшой круглый щит, гораздо легче его огромного щита в форме крыла, но для нее он все равно оказался слишком массивным.
Она почувствовала себя довольно глупо. Они не успеют доехать до Кэррисфорда, а ее рука уже онемеет от такой тяжести, и вообще вряд ли ей удастся орудовать щитом так же умело, как делают это солдаты. Не говоря уж о том, что щит помешает ей стрелять из лука.
— Они не станут в меня стрелять, — проговорила она.
— Кто знает, что им нужно? — Он пристально всматривался в даль. — Моя задача защитить тебя, Имоджин, и я делаю это, как могу. Держись рядом со мной и будь начеку. И не задумываясь выполняй любой мой приказ.
— Или что? — спросила она, снова пытаясь найти утешение в юморе.
— Или я поколочу тебя — если мы останемся живы.
На этот раз она поняла, что ему не до шуток.
Он взял меч на изготовку, еще раз окинул взглядом свой малочисленный отряд и отдал тихую команду. Они взяли с места в карьер: два человека скакали впереди, остальные сзади.
Имоджин не преувеличивала, когда сказала, что умеет ездить верхом, но шлем был слишком велик и все время сползал на глаза, а тяжелый щит болтался на скаку, молотя по чем попало. Ее нога вскоре покрылась синяками, а лошадь стала шарахаться от неожиданных ударов по бокам. Имоджин начала отставать. Фицроджер придержал коня, наклонился и схватил ее лошадь под уздцы. Имоджин вцепилась в гриву и сосредоточилась на том, чтобы не потерять щит и не вывалиться из седла.
Они уже давно въехали в лес, однако врагов не было видно.
А потом в воздухе засвистели стрелы. Один из передовых всадников рухнул вместе с лошадью. Они покатились по земле, пока не перегородили собой дорогу.
Фицроджер приказал остановиться. Не дожидаясь команды, его солдаты заняли круговую оборону, прикрывая собой Имоджин.
Она в шоке следила за тем, как выпущенная из леса стрела вонзилась в ее щит. А ведь это могло быть ее тело!
Она видела, как Фицроджер выдрал стрелу, угодившую ему в грудь. Едва справившись с испугом, Имоджин сообразила, что стрела не могла войти глубоко. Даже если она пробила латы, ее наверняка остановила кольчуга.
Воздух прошили новые стрелы. Теперь они шли низом, в надежде поразить лошадей. По счастью, почти все стрелы прошли совсем низко, и лошади не пострадали. Правда, одно животное заржало от боли, но всаднику удалось его успокоить. Имоджин видела, как набухает кровью пятно у нее на брюхе. Ничего страшного, простая царапина.