Имоджин уверила себя в том, что небо светлеет, и сообщила об этом Реналду.
— Имоджин, у нас в запасе еще не меньше часа. Это просто ваши глаза привыкли к темноте.
Ее глаза, может, и привыкли к темноте, но тело — нет. Казалось, она исчерпала отпущенное ей количество мужества и отваги, и мало-помалу ею начал овладевать липкий страх. Боже милостивый, что их ждет в лагере?
Она не могла отделаться от жутких видений: Фицроджер, истекающий кровью, изувеченный, возможно, уже испускающий дух после того, как ему переломали все кости…
Но вот Имоджин с тремя переодетыми солдатами отделилась от остальных и сделала вид, будто они явились прямо из замка. Реналд поймал ее и поцеловал в губы.
— Удачи тебе, маленький цветочек! Не бойся! Мы справимся!
Она приникла к нему на секунду, прежде чем выйти на открытое пространство и спуститься с холма. Это было самое опасное место: их могли заметить издалека. Но утренний туман надежно укутал их своим покрывалом.
Теперь им снова пришлось ползти вверх, чтобы попасть туда, где, по ее расчетам, находился лагерь. Сейчас туман ей только мешал, не давая сориентироваться. Они легко могли заблудиться.
Резкий свист раздался справа от них.
Они повернули в ту сторону и наткнулись на одного из людей Уорбрика, старательно высматривавшего их в тумане.
— Что там у вас?
Это был самый ответственный момент. Один из возвращавшихся обязательно должен был заговорить, но тогда его выдал бы голос!
— Получили вы свое сокровище, — зло ответила Имоджин, — вот что у нас. Там столько всякого барахла, что лорд Уорбрик приказал прислать еще людей, чтобы дотащить все, что свалено у стены!
— Она не врет? — спросил часовой у ее «охраны».
Солдат Фицроджера невнятно выругался в подтверждение.
— Не надейся на его разговорчивость, — ехидно заявила Имоджин. — Он слишком занят. Видишь, боится выпустить из рук самые лакомые куски!
— А ну дай глянуть! — Часовой придвинулся, и глаза его алчно блеснули.
— Сначала дай глянуть мне, жив ли мой муж! — воскликнула Имоджин. — А ну прочь с дороги!
Часовой замахнулся было, но передумал.
— Ты еще получишь свое от Уорбрика, стерва! А уж я повеселюсь на славу, попомни мое слово!
Имоджин узнала голос того, кто караулил их в пещере, и чуть не прыснула со смеху. Она решительно двинулась к лагерю в сопровождении своих людей. Украдкой оглянулась и убедилась, что часовой увязался за ними. Он пытался проявлять бдительность, но блеск золота оказался сильнее страха перед гневом Уорбрика.
Она молча похвалила того, кто догадался захватить яркие золотые тарелки. Их блеск способен лишить разума самого неподкупного часового.
Наконец они оказались в лагере. Посередине был разведен небольшой костерок, надежно укрытый от посторонних глаз. Он едва освещал сидевших вокруг него людей и Фицроджера, привязанного к дереву. Четверо бандитов по-прежнему торчали возле него с дубинками наготове.
От страха у нее чуть не подогнулись колени. Святая Мария, Матерь Божия, не дай ему потерять сознание!
Тот солдат, что нес тарелки, якобы нечаянно выронил одну, и она покатилась по земле с громким звоном. Так она и катилась, отбрасывая золотые блики, пока путь ей не преградил костер. Второй солдат сделал вид, что споткнулся, и его сундучок опрокинулся на землю. Третий застыл на месте, крепко прижимая к груди свой сундук, как сделал бы любой на его месте.
На миг все оцепенели, но вот один из людей Уорбрика схватил с земли золотую тарелку. За ним полез другой. И еще один. И еще. Не прошло и минуты, как они забыли обо всем на свете, кроме сверкания золота.
Но те, кто стоял вокруг Фицроджера, не побежали к ним. Они вертелись и так и этак, глядя то на пленника, то на своих сообщников. Она прямо чувствовала, как их раздирает желание принять участие в общей свалке из-за золотых монет и драгоценностей, но пока что они оставались возле Фицроджера.
Имоджин налетела на одного из своих людей:
— Отдай мне сундук, невежа! Это драгоценности моего отца! Тебе они не по карману! — Она вырвала сокровищницу — как будто силой — и упала с ней так, чтобы все содержимое разлетелось под ногами у чересчур дисциплинированных стражей.
Она с воем кинулась подбирать драгоценности с земли.
Они кинулись к ней, забыв о пленнике.
Реналду только этого и надо было.
Один из солдат разрезал веревки, державшие Фицроджера, прежде чем Имоджин добежала до него. Но веревок оказалось слишком много, и пленник все еще был беспомощен, когда один из охранявших его бандитов сообразил, что происходит, и с бешеным ревом нанес ему страшный удар тяжелой дубиной. Фицроджер извернулся и, приняв удар на руку, рухнул от боли на колени. После долгих часов, проведенных в тугих путах, он утратил обычную ловкость, и Имоджин боялась даже думать о последствиях этого удара.