— Тайрон Фицроджер из замка Клив, — загундосил он, — согласен ли ты с этими условиями и подтверждаешь ли подлинность твоей подписи?
— Да.
— Имоджин из Кэррисфорда! Согласна ли ты с этими условиями и подтверждаешь ли подлинность твоей подписи?
— Да, — еле слышно прошептала Имоджин.
— И все присутствующие здесь благородные господа готовы засвидетельствовать, что этот брак заключается по доброй воле и обоюдному согласию?
Раздался согласный гомон.
— Значит, так тому и быть, — брезгливо процедил отец Вулфган, грубо нарушая брачную церемонию. — Если ты не можешь иначе, поступай как знаешь.
Имоджин украдкой оглянулась и обнаружила, что король с трудом сдерживает смех — так развеселили его зловещие ужимки святого отца. Она закусила губу, чтобы не хихикнуть, и посмотрела на жениха. Он устремил на отца Вулфгана свой знаменитый ледяной взгляд, не предвещавший ничего хорошего. Ей сразу стало не до смеха.
Король взял Имоджин за ледяную правую руку, легонько ее пожал, стараясь подбодрить, и вложил в правую руку Фицроджера. Прикосновение его руки было уверенным и горячим. Тогда она положила поверх их правых рук свою левую руку — так, чтобы три руки образовали крест. Крест оказался полным, когда его левая рука легла сверху, чтобы надеть ей на палец обручальное кольцо.
— Этим кольцом я скрепляю наш союз, — торжественно произнес он. — Этим золотом я воздаю тебе честь, и с этим приданым беру тебя в жены.
«И спасибо тебе, лорд Фицроджер, за то, что вернул мне мой замок!» Имоджин с великой радостью пропустила бы следующую часть церемонии, но заставила себя неловко опуститься на колени и поцеловала его руку.
— Отдаю себя в твою полную власть, господин мой супруг.
Только теперь она осознала, как больно ей будет подниматься на свои израненные ноги. Она подняла глаза, инстинктивно пытаясь найти опору.
Он положил руки ей на талию и легко поднял с земли. Он не спешил ее отпускать и удерживал возле себя. Она чувствовала каждое движение их тел, вот-вот готовых соприкоснуться, слышала, как шуршит его жесткая борода на тонком шелке ее накидки. Имоджин подняла глаза, желая понять, что он задумал.
Фицроджер наклонился и запечатлел на ее губах формальный поцелуй — легкое, едва заметное прикосновение.
— Как по-твоему, этот старый ворон все-таки благословит нас или нет? — прошептал он ей в самые губы. В зеленых глазах мелькнула циничная издевка.
С каких это пор Бастард Фицроджер получил право потешаться над Божьим человеком?!
— Разве можно так говорить о святом отце?
— Об этом можно! — ответил он и сделал шаг в сторону.
Судя по всему, отец Вулфган уже готов был благословить их брак. Во всяком случае, он стоял, высоко воздев правую руку. Молодожены повернулись к нему лицом. У священника была такая физиономия, будто он глотнул уксуса.
— Лучше быть женатым, чем сожженным! — загундосил он. — Ибо брак — неизбежная участь тех, кто не нашел пути к Господу через святой монастырь. Но и здесь вам открыт путь к спасению. Если вы сумеете сделать ваш союз чистым и непорочным, он тоже послужит во славу Господу. Подумайте над этим, дети мои.
Имоджин услышала, как у нее за спиной перешептываются мужчины, и испуганно оглянулась. Король побагровел от натуги, но стало ли это следствием ярости или подавляемого смеха, понять было трудно. Посмотреть на Фицроджера она так и не осмелилась.
Вулфган наградил их угрюмым взглядом, на сей раз выражавшим скорее сочувствие, нежели гнев, изобразил знак креста и затянул:
— Господь Авраама, Исаака и Якова, благослови этих молодых людей и зарони в их сердцах тягу к вечной жизни!
На этом он вернулся в часовню, с грохотом захлопнув за собой дверь.
— Провалиться мне на месте! — вскричал король. — Если бы архиепископ Кентерберийский отколол что-нибудь подобное на моей свадьбе, я всерьез начал бы опасаться за будущее этой страны. Мне бы страшно было подойти к Матильде, а не то что делать с ней детей!
— В свое время такие, как он, заморочили голову Эдуарду, уговорив его блюсти их хваленую непорочность, — сухо заметил Фицроджер. — Но вы, сир, слишком давно упустили свой шанс пробраться в святые!
— С моей дорогой Молд я готов упускать его хоть каждую ночь! — Он наградил Имоджин смачным поцелуем, от которого ей едва не стало дурно, а Фицроджера так хлопнул по плечу, что тот покачнулся. — Вот как это делается, дружище! Глядя на тебя, можно подумать, будто этот злоязычный святоша лишил тебя мозгов, а то и чего другого, столь нужного в первую брачную ночь! Этак ты и глазом моргнуть не успеешь, как окажешься чистым и непорочным, как агнец Божий!