Это было слишком. Она оттолкнула его с дикой силой. Поскольку он едва держал ее, Имоджин свалилась на пол.
И попятилась от него на четвереньках, увидев, каким белым стало его лицо.
— Прости, прости, — невнятно бормотала она, обливаясь слезами. — Я старалась…
Он спрятал лицо в ладонях.
— Значит, плохо старалась. — С этими словами Фицроджер встал, собираясь выйти из комнаты.
— Пожалуйста, не бросай меня! — вскричала Имоджин, в отчаянии тряхнув головой. — Ох, прости! Ступай, если хочешь! Ступай к шлюхам! Я не обижусь! Это целиком моя вина!
Он был похож на статую из эбонита — только белело застывшее от напряжения лицо.
— Я никогда не прикоснусь к шлюхе в твоем доме, Имоджин. Я хочу лишь ненадолго выйти. Пожалуйста, ложись в постель, только непременно надень ночную рубашку.
Имоджин со стесненным сердцем смотрела, как за ним захлопнулась дверь. Как получилось, что она не может получить то, чего так страстно желает?
Тем не менее она сделала все, как он велел. Вздрагивая от холода, она умылась, натянула ночную рубашку и легла в постель.
Она осознала, что это похоже на ее страх перед крысами. Никакая сила в мире не заставит ее взять в руки крысу, даже дохлую.
Разве она может это преодолеть?
Но тот же Фицроджер отправился в подземелье ради спасения своих друзей.
Вот только ей это не поможет. Она честно пыталась быть сегодня храброй, но все закончилось очередным поражением.
Его долго тошнило после того, как он вышел из подземелья. Стошнит ли ее, если он все же овладеет ею? И как он к этому отнесется? А может, ей лучше уйти в монастырь?
Она не хотела в монастырь. Она хотела остаться с мужем.
«Отец! — взмолилась она. — Что мне делать?»
Но не получила ответа.
Фицроджер скинул все, кроме нижнего белья, и забрался в постель. Он не прикасался к ней, а просто лежал на боку и смотрел на нее. Она встретила его взгляд. Она чувствовала себя обязанной это сделать.
— Имоджин, — заговорил он, — мне кажется, тебе будет легче, если ты выставишь из Кэррисфорда отца Вулфгана. Гримстедские монахи наверняка будут рады принять его к себе. Там найдутся близкие ему по духу люди, способные оценить его святость.
Имоджин знала, что главная проблема заключается не в отце Вулфгане. Капеллан был лишь маской, помогавшей ей отгородиться от адской тьмы. Впрочем, она ничего не потеряет, если выполнит столь незначительную просьбу и отошлет его в Гримстед.
— Очень хорошо, — сказала Имоджин.
Он кивнул и продолжил:
— А еще я бы хотел взять с тебя обещание.
— Какое?
— Что ты никогда не станешь просто терпеть меня в постели. Если тебе что-то не нравится, сразу говори мне об этом. Для меня это… очень важно.
— Но я не уверена, что смогу…
— Хотя бы попытайся.
— Хорошо, я обещаю.
— Прекрасно. А теперь давай спать. — Он замолчал и отвернулся.
Имоджин ничего не оставалось, как повернуться на другой бок и продолжать ломать голову над тем, как им распутать этот узел.
Глава 13
На следующий день Имоджин опять проснулась в одиночестве, но на этот раз она не думала о том, что Фицроджер бросил ее. Какими бы трудностями и неприятностями ни был чреват их брак, он ни за что не откажется от дармового источника богатства и власти. Гораздо более вероятным казалось то, что однажды он не выдержит, свяжет ее и возьмет силой.
Имоджин горела желанием заняться делами Кэррисфорда, но когда ей доложили, что граф Ланкастер сослался на усталость после своего путешествия и не поехал с королем на охоту, ей стало не до хозяйственных хлопот. Она даже поспешила вернуться в свою комнату, чтобы избежать с ним случайных встреч. Ей не хотелось сталкиваться с этим человеком, хотя бы потому, что это было опасно.
Что предпримет Ланкастер, если заподозрит, что их брак запечатлен лишь на бумаге? Он наверняка не будет молчать, и король, разумеется, не захочет открыто пойти против влиятельного и богатого аристократа. Генриху предстояло укрепить свое право на трон, и он не мог ссориться с английской знатью.
Обдумывая создавшуюся ситуацию и возможные выходы из нее, Имоджин от всей души пожелала, чтобы их брак с Фицроджером наконец пришел к логическому завершению. Тогда все значительно упростится — как для нее лично, так и для всего королевства. Сидя в одиночестве в тишине и уюте их общей спальни, она понимала, что сделать это не так-то просто. Ее нетерпение было столь велико, что, окажись Фицроджер сейчас в замке, она обязательно затащила бы его в постель для новой попытки.