Чутко прислушиваясь к звукам в коридоре, он скользил глазами по строчкам, спотыкался на ухабах корявого почерка Риммы Кирч и испытывал нарастающий эксцессерский зуд. Вот это материал! Да ведь если такой материал отснять, ему цены не будет… Ехидная и неопрятная Кирч, больше похожая на мультяшную мышь, чем на девушку, оказалась профессиональной убийцей. На последних страницах отчета она рассказывала, сухо и обстоятельно, о своем участии в операции по уничтожению незийского семейства Коргисме. Все эти Коргисме были экстрасенсами, проявившимися либо латентными; ни «бойцов», ни «сканеров» среди них не было, но наличие экстрасенсорных способностей у членов одной семьи — нехорошая тенденция, чреватая появлением на свет по-настоящему опасных мутантов.
Операция была проведена в согласии с задачами Великой Чистки: ее участники убивали не безобидных незийцев, взрослых и детей, а устраняли потенциальную угрозу для человечества. Римма Кирч собственноручно устранила двух носителей угрозы — годовалого мальчика и четырехлетнюю девочку. Имитация бытового отравления, так что есть вероятность, что незийская полиция не додумается возбудить уголовное дело. Римма также отметила в графе «Мои предложения по улучшению работы организации», что «парни сплоховали», т. е. пожалели малолетних мутантов, и поэтому необходимо усилить разъяснительную работу среди оперативников.
Какой фильм мог бы снять о «Конторе» Саймон Клисс! У него не было ни съемочной аппаратуры, ни денег, ни допинга, ни заказчиков, он жил на этом свете на птичьих правах, но, боже праведный, что он мог бы сделать… Словно в полусне, он поправил чуть сдвинутые листки, чтобы лежали, как раньше, подобрал авторучку и отполз к своей койке. Об отчете он теперь даже думать не мог, грезил фильмом — взрывным, гениальным, разоблачительным, сокрушительно-эпатажным.
Он пропустил тот момент, когда в каюту ввалилась Кирч: только что ее не было — и вдруг она уже здесь, топчется по листкам своего недописанного отчета, озирается и сопит.
От Риммы разило дешевой водкой. Она тяжело плюхнулась на койку и пожаловалась:
— Все это стадо, которое жрет шоколадки в блестящих обертках и глушит пиво, нас не понимает! Мы их защищаем, а они нас готовы с дерьмом смешать, и так всегда… Саймон, мы с ребятами «Ремонтную» пили. Ох, как мне худо…
— А мне говорили, что пьянки на борту запрещены.
Мысль о том, что Римме и ее дружкам светит гауптвахта, согрела Саймону душу.
— Так то тебе говорили, ты же «салага»… После операции по чистке выпить можно — это святое, тут даже Четвертый Отдел слова не скажет. Известно, что примерно тридцать-тридцать пять процентов человечества составляют мутанты, извращенцы и всякая гадость, это еще в древности подсчитали. Их не всегда можно выявить, но цифра точная. Это одинаково и для людей, и для незийцев, и для гинтийцев с шиайтианами. Еще шестьдесят процентов — это стадо, которое только жрет, пьет и потребляет, и готово поддаться любому влиянию, — Римма икнула. К ее подошве прилип листок отчета, но она этого не замечала. — И только остальные процентов пять чего-то стоят, из этих пяти процентов и получаемся мы. Саймон, как же нас мало…
— Ага, факт, их много, а нас мало, — подхватил Клисс. — Так было всегда — безмозглая безликая масса и мыслящие одиночки, такие, как мы. Но мы не порознь, мы команда, ударная сила «Подразделения Игрек»!
— Правильно говоришь… — расслабленно вздохнула Римма.
Одобрила, хорошо. Чтобы выжить, надо стать в этой тусовке своим. Чем больше Саймон сравнивал «Контору Игрек» с «Перископом», тем больше находил общего, при всех внешних отличиях. Отличий, конечно, полно, из-за этого он то и дело нарывался, но на глубинном уровне разницы никакой. Для «Перископа» люди были «живым сырьем», для «Конторы» — «безмозглым стадом», которое надо защищать и гнать в нужную сторону. Слова разные, а суть одна.
С тех пор, как Саймон уловил эту суть, его отношения с коллегами начали налаживаться, даже Груша больше не попрекал его индивидуализмом. Главное, презирай тех, кто не имеет отношения к «Конторе», и побольше распространяйся об этом вслух, тогда тебя все здесь поймут.
В каюте пахло перегаром, Саймон переключил вентиляцию на максимум. Римму уснула, не разуваясь, приставший к ее подошве листок сиротливо трепетал на сквозняке.
Если удастся раздобыть видеоаппаратуру, свой фильм о «Конторе Игрек» Саймон Клисс все-таки снимет и после найдет, кому его продать за хорошие деньги. Разбогатеет и вернется в тюрьму на Ниаре… Он тоже начал засыпать под монотонное гудение кондиционера, и мысли его текли по прихотливому руслу полудремы.
— Тина, я уволил магов-телохранителей, все равно толку от них никакого. Когда пришел Лиргисо, они попрятались. Моих «ми-гиайо» Лиргисо обезоружил демоническим способом и сказал, что не причинит мне вреда, если они не станут на него нападать, и они все время оставались рядом со мной, готовые к неравной схватке, а этих магов только и видели! Петер забрался в шкаф с одеждой, а Сафину потом нашли в гараже, даже стыдно, что я столько платил им… — Тлемлелх сокрушенно вздохнул, его нежно-зеленые слуховые отростки шевелились расслабленно и печально. — А третий маг, Коргисме, прошлой ночью умер у себя дома, у него был выходной. Лиргисо говорит, что не убивал его, однако можно ли ему верить…
— В этот раз он, скорее всего, не соврал. Он ничего здесь не натворил?
— Нет, он вел себя вполне сносно, как в лучшую пору нашего знакомства. Все допытывался, не знаю ли я, кто разрушил его любимую черную колоннаду около виллы в Рийдо, на берегу Внутреннего моря. Мне неведомо, кто из энбоно совершил сие варварское деяние, но эта колоннада мне тоже нравилась, так что мы вместе о ней погрустили… Потом Лиргисо захотел утолить свою страсть, да ничего не вышло! — Тлемлелх хихикнул. — Не принято ведь, чтобы Живущие-в-Прохладе занимались такими вещами в присутствии прислуги, и он потребовал, чтобы я удалил из комнаты «ми-гиайо», а те не ушли. Ты же помнишь, по контракту они не имеют права оставлять меня наедине с гостями, даже если я сам отдам такой приказ. Лиргисо был раздосадован и наговорил колкостей насчет того, что меня-де моя же собственная охрана игнорирует, а потом мы сходили в парк посмотреть на Топаза. Наверное, Лиргисо и дольше бы задержался, но усадьбу оцепила полиция, и он исчез. Он вел себя, как пристало Живущему-в-Прохладе, и сказал, что оказывает мне честь своим визитом, но я бы, Тина, лучше обошелся без такой чести. Без него спокойней…