Сара вышла из магазина на низких каблуках, в черной юбке на несколько дюймов выше колена; под ее пальто Раймонд заметил блестевшую белую блузку. Сегодня они будут как близнецы.
Он ждал в дверях через широкую полосу пешеходной улицы; Сара болтает с двумя другими девушками, одна уже с сигаретой в руке, другая закуривает, когда говорит. Как раз в тот момент, когда Раймонд начал нервничать, шаркая ногами, другая пара повернулась и пошла в сторону города, рука об руку. Сара подождала пару мгновений, узнав Раймонда только тогда, когда он вышел из дверного проема и начал с руками в карманах идти к ней.
"Как дела?" он спросил.
"Ничего такого. Почему?"
Рэймонд фыркнул и пожал плечами. Они стояли близко друг к другу, лицом в разные стороны, по обеим сторонам от них движение, группы молодежи, идущие со станции, подъезжающие поездом из пригородов, окрестных городов. Субботняя ночь.
— Что ты хочешь делать тогда? — сказал Раймонд.
— Я не знаю, не так ли?
Еще несколько мгновений молчаливой нерешительности. Не старше пятнадцати, парень, которого толкнули его товарищи, врезался в Рэймонда, и Рэймонд обернулся в гневе: «Смотри, куда ты, блядь, несешься». Мальчик отступает, смеясь: «Извини, приятель. Прости." Страх в его глазах. Его друзья подбирают его и уносят прочь.
— Рэймонд, зачем ты это сделал? Это был всего лишь несчастный случай».
«Я не позволю ему помыкать мной по пустякам», — сказал Рэймонд. "Сволочь! Он хочет, черт возьми, быть осторожнее.
— Какой он, этот мальчик? Мама Сары сказала. — Вы мало что нам о нем рассказали.
"Вы голодны?" — сказал Раймонд.
Сара смотрела в сторону HMV, плакаты нового альбома Джорджа Майкла в окне; может быть, она получит это до конца недели, если у нее хватит денег. — Нет, — сказала она, — не совсем так.
— Тогда пошли, — Рэймонд, начиная отходить, — можно выпить.
Первый этаж ресторана был небольшим и уже довольно людным, официанты то спрашивали новичков, не возражают ли они посидеть наверху, то ли не хотели бы попробовать еще раз через час, через полтора. Патель и Элисон стояли в углу, за дверью, рядом с двумя парами, которые фамильярно поприветствовали хозяина и продолжили громко разговаривать во время трапезы, делясь советами по поводу относительной остроты карри и подробностями предстоящего зимнего отпуска. всякая всячина.
— Я смутил тебя, не так ли? Элисон усмехнулась, выкладывая ложкой рассол лайма на кусочек попадума.
Патель покачал головой. "Ты? Нет, я не понимаю, как.
Ухмылка стала шире. «Ношение этого».
Это был топ из синели с глубоким вырезом, под которым было невозможно скрыть тот факт, что она решила не носить лифчик. Верх был кремового цвета, надетый поверх малиновых брюк-кюлотов из хлопкового велюра. На Пателе были темно-серые брюки, коричневые кожаные туфли, рубашка и галстук под бордовым пиджаком. Он старался не пялиться каждый раз, когда Элисон наклонялась к банке с маринованными огурцами.
— Вовсе нет, — сказал он.
Элисон рассмеялась, не без злобы. «Девочки на работе сказали, что ты бросишь один взгляд и пробежишь милю. Либо так, либо меня арестуют за нарушение общественного порядка».
Настала очередь Патель улыбнуться: по меркам обычного города в субботу она была одета довольно консервативно.
— Вы кого-то арестовали, не так ли? Это было в новостях».
— За убийство маленькой девочки, да, верно.
— Я думала, их двое, — сказала Элисон. "Двух девушек."
Официант протиснулся между столами с их порциями куриной тикки, шами-кебаба.
«Пока, я думаю, ему предъявлено обвинение только в первом убийстве. Насчет второго не знаю».